Листья летят с берёз жёлтыми мотыльками,
Рыжий весёлый пёс щёлкает их зубами.
Я его подзову, пышный нагребши ворох,
И подожгу листву, что полыхнёт, как порох!
Рыжий подпрыгнет аж, вмиг от огня отпрянет:
«Что у тебя за блажь?» - с явной обидой глянет.
Свой возмущённый нос примется лапой чистить…
Знал бы беспечный пёс, что у меня за мысли!
Рыжему жизнь ясна, он - по себе на свете,
А у меня жена, мать на чужбине, дети…
А у меня стихов невоплощённых ворох,
А у меня грехов взрывоопасный порох…
Разве я псу совру? Очень мне тошно в мыслях:
Что если я… умру, так же, как эти листья!
Сгину в сезонный миг лиственно-мотыльково,
Не обогрев родных, не обеспечив кровом…
Рыжему – проще он – по фигу все вопросы:
Друг мой в судьбу влюблён весь - от хвоста до носа!
Он не распустит нюнь, что не имеет крыши,
Здравый звериный нюх движет по жизни Рыжим.
Да и бездомен я разве в казённом доме?..
Так что, как раз – родня мы по собачьей доле!
Пусть за подвох простит: сам по душе незлобный -
Рыжий давно постиг, что человек я - добрый.
Только не в толк ему будет понять-ответить,
Что я нашёл в дыму листьев невкусных этих…
Лучше б помчались с ним в царства помойных свалок,
Там и Отчизны дым неимоверно сладок!
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
