Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином
Это лето ушло, не согрев, не порадовав толком –
Ни жары, ни купаний, ни счастья – дожди и дожди;
Убираю ненужные летние вещи на полки,
Закрываю шкафы – вот и всё, и закончена жизнь…
В неприветливых сумрачных северных наших широтах
В сентябре в полседьмого уже за окном темнота,
И стучит день и ночь по стеклу мелкий дождик сиротский,
Нет от скуки осенней спасенья, всё как-то не так –
Потому и хандра, а иначе, наверное, я бы
Не ругала короткое лето, и осень, и год,
А варила варенье из красной рябины и яблок,
Ожидая смиренно любви от людей и богов…
Если б что-то ждала я – любви или милости Божьей,
Не казалась бы жизнь, вероятно, иллюзией мне;
Не владел бы душой беспросветный покой безнадёжный,
Оттого, что вокруг ничего настоящего нет;
Оттого, что и дом, и летящие листья сирени,
И небесная твердь, и темнеющих елей объём,
И рябина, и банки блестящие, даже варенье –
Всё придумано мной и живёт лишь в сознанье моём;
Ни морей нет, ни гор, нет Нью-Йорка, Венеции, Рима;
Ноут мой – это глюк; самолёт в голубой вышине,
Телефонный звонок, чей-то голос знакомый незримый –
Только призраки, галлюцинации, грёзы во сне...
Одинокого разума сон в бесконечной вселенной:
Одинокая жизнь человека, как есть, день за днём,
Всё плывёт и плывёт монотонно цветной кинолентой,
Бессюжетным абсурдом – ни смысла, ни логики в нём;
Всё, что видят глаза – аберрация, фата-моргана,
Персонажи – фантомы, виденья, миражная плоть;
Лунный лик оловянный и сад мой, заросший бурьяном –
Эфемерны, и я на ступеньках – фантазии плод;
Эпизоды плывут чередой как бессвязный делирий –
Так плывут облака, отражённые в тёмной реке –
Но бывает волшебно красивым трагический триллер,
И становится грустно мне в замкнутом тесном мирке –
И тогда я смотрю вечерами в глубь сферы небесной
На свеченье луны, на закат в золотистых огнях –
И глаза не могу отвести от мерцающей бездны –
И она тоже смотрит, возможно, из тьмы на меня…
Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
сводит счеты с лицом, как с заложником Мамелюка.
…так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.
1975
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
