Ты мне свет и божья кара — так близка, что сердцу больно.
На постах Шаданакара все спокойно... все спокойно.
Мы растаяли до срока, но запомнил нас с тобою
ветхий шпиль Ильи Пророка за Улановой горою.
Нас запомнил тихий шорох ивняка, и дождь, и чайки,
нас запомнил этот город, постаревший и печальный.
Как на пленку наши тени улеглись на стены храмов,
стали запахом сирени, плеском вод, базарным гамом.
По тропинке вдоль теченья нам бродить и дни и годы —
до последнего прощенья, до великого исхода.
И шагам часов удары будут вторить хором стройным:
на постах Шаданакара все спокойно. Все спокойно.
Мы целовались тут пять лет назад,
и пялился какой-то азиат
на нас с тобой — целующихся — тупо
и похотливо, что поделать — хам!
Прожекторы ночного дискоклуба
гуляли по зеленым облакам.
Тогда мне было восемнадцать лет,
я пьяный был, я нес изящный бред,
на фоне безупречного заката
шатался — полыхали облака —
и материл придурка азиата,
сжав кулаки в карманах пиджака.
Где ты, где азиат, где тот пиджак?
Но верю, на горе засвищет рак,
и заново былое повторится.
Я, детка, обниму тебя, и вот,
прожекторы осветят наши лица.
И снова: что ты смотришь, идиот?
А ты опять же преградишь мне путь,
ты закричишь, ты кинешься на грудь,
ты привезешь меня в свою общагу.
Смахнешь рукою крошки со стола.
Я выпью и на пять минут прилягу,
потом проснусь: ан жизнь моя прошла.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
