.
Я наверно умру, на мягкой подушке,
И никто не заметит, мой тихий уход,
Может где-то в Москве, вдруг проснётся подружка,
И в тревоге уставится в злой потолок.
В ад меня не направят, не та мол фигура,
Но на рай очень мало надежд,
Там у входа блатная комендатура,
Очень много берут " за торжественный въезд".
Так что я не умру, этой ночью бесславно,
На пуховой подушке, под стоны дождя,
Подожду перемен, когда в рай всех на равных,
Святой Пётр по записке пропустит меня.
Нра
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
