Дрогнуло что-то — и вновь заскрипело печально
то колесо, что пожизненно призван вращать я.
Маятник стонет и стонет набатом прощальным.
Стрелки часов все теснее сжимают объятья.
Мир, в беспокойных глазах отражаемый смутно,
новую связку сюрпризов готовит на завтра.
Самые страшные глюки приходят под утро.
Самые близкие люди уходят внезапно.
Помнят лишь ветер речной да закатное солнце,
как мы друг к другу рвались в тупиках инкарнаций.
В тысячный раз на распутье глухом мы сойдемся,
чтоб через миг по пространствам опять разбежаться.
И, обнаружив отсутствие сорванной крыши,
в тысячный раз окажусь перед запертой дверью.
Может, и выйдет мне соизволение свыше,
но дожидаться его я пока не намерен.
Я прорастаю травой на морщинистой тверди,
иглами света в продрогшую землю вонзаюсь...
В искорке жизни таится пожарище смерти.
Всё изменяется — значит, и я изменяюсь!
Больше не стану тебе толковать о свободе:
здесь и сейчас я соткался постольку, поскольку,
как ни верти, мон ами, но в итоге выходит,
каждое устье — начало дороги к истоку.
Осень, осень, все любят осень.
Краски красивые: жёлтые, красные,
подумал еще о зелёных — просто участок лета.
Подошёл, это ёлки. И рядом другие стоят,
с жёлтой хвоей, а на зелёных совсем свежая.
И грибы попались, поганки, но все равно, сырое.
Вообще у нас этот парк большой, хорошо.
Лодку дают напрокат. Пустая станция.
Осень, осень, все её любят.
Скоро сильный ветер подует и всё снесёт.
Чтобы мы осень увидели, нужно при свете.
В отличие от весны. Весну ночью по воздуху,
или зиму по снегу, как он скрипит и искры,
а осень только при свете.
Жёлтое, жёлтое, и вдруг красное в середине.
А жёлтые попадаются листья такого чистого тона,
просто секрет желтизны. Вот запах у осени:
когда их вечером жгут.
Цвет ещё можно воспроизвести, но даль,
на каком расстоянии один от другого —
Поэты, стараются про неё. Схемы сухие.
Листья тоже сухие, но — (шепотом скажем: тоже сухие;
так что-то есть). Конечно, сильнее всего, когда сухо.
Сухо и солнечно. Хотя, когда сыро, тоже.
Это как раз было сыро — ряды, и поганку растёр.
Какие были ряды! глубокие, ровные.
Ёлки давали им глубину.
Всё, ветер сильно дует — у-у,
плохо на улице, завтра проснёмся,
листья валяются во дворе, запачкались, бурые.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
