Вот весна, а не выдохнуть боль, и всё тут.
Так старается солнце, а, наверное, зря.
Жизнь течет по инерции: дом - работа.
Я уже не верю числам и календарям.
Разделяется время на "до" и "после".
Это, видно, закон природы. Страшный закон.
Если даже весной в глазах моих осень.
И в сознании пройден собственный Рубикон.
Кровоточит беда. Нет бинтов и йода.
Смерть так близко, что уже за порогом видна.
Небо выбелено перекисью водорода.
Между "после" и "до" - черным проклятьем - война.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
