День дождём был в косую линейку расчерчен,
от него оставались следы на мольберте
прошлогодних газонов в привычных лекалах.
Лили эти дожди удивительно вяло.
На кустах трепетали под западным ветром
по-весеннему мокрые голые ветки.
А под звуки знакомого старого вальса
у перрона мой поезд на миг задержался.
Я махнула тебе на прощанье рукою:
ты останешься здесь - за ворчливой рекою.
Не смогла я семейное счастье нарушить:
всё, что было меж нами - край пропасти, случай,
скорый поезд, который так быстро уходит,
не имеющий прав в отношенье свободы.
Ты же знаешь прекрасно, что поздно иль рано,
но затянутся временем старые раны.
День дождём был в косую линейку расчерчен...
И уже наступал одиночества вечер.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
