Больно-больно? Подорожник
приложи и заживет.
Время, заячья порода,
как бухгалтер, когти рвет.
Мухи царствуют на даче,
солнце цедится в стакан,
да скрипит, как пол чердачный,
из палатки старикан.
Ни машин, ни магазинов,
оглушительный покой,
будто схвачен амнезией
этот выброс городской.
Тени листьев, словно рюшки,
шевелятся на коре.
Депутат с недюжим брюшком
громоздит себе дворец.
Выше, плотники, стропила!
Впрочем, что до строек мне?
Зелень в травах уступила
нездоровой желтизне.
Небо – на сосновых сваях.
Подорожник, вата, йод.
Что, пока не заживает?
Заживет.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
