Был вечер светел, грустен, музыкален,
он свечи жег и наливал вина.
Вино кипело терпкостью в бокале,
а вечер уговаривал: до дна.
Я об одном жалела: не умею
ни ноты взять, ни слова написать.
Затягивался вечер, как на шее
петлю затягивает время-тать.
Бренчали дни в заклеенном конверте,
отпущенные строго на игру.
Обидно, ни на скрипке, ни на флейте
сыграть дуэтом с татем не могу.
Кончались время и вино. Безликий,
смурной поборник нищих и пьянчуг,
дождливый вечер блюз играл на скрипке,
приладив скрипку к моему плечу.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
