Вечер губы дует, недотрога,
И суда приветствуют суда.
Потерпи еще совсем немного,
И вернешься ты назад, туда,
Где тоскует деревянный мостик,
И рыбак к удилищу прирос,
Прошлому там промывает кости
Памяти усталый камнетес.
Там немые пролетают птицы,
Стерты напрочь файлы-голоса,
Из глубин всплывают чьи-то лица,
Там еще ты верил в чудеса,
Там казалось счастье – это лето,
Старая тельняшка на груди,
«Marlboro» в заначке сигарета
И свободы сладость впереди!
Дует губы вечер. Ветер дует.
Хмурит речка брови-берега…
Как невинны были поцелуи...
И как пахли грешные стога!
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
