Когда ты о чем-то думаешь, это что-то
думает о тебе, вот и выходит,
что снег по субботам чистый, а ты мне звонишь навстречу.
Прямая речь, непрямая: слова, будто залп картечью.
По воробью? И осень уже на взводе.
Задраиваются соты
до следующей жизни, нашей с тобой, чужой;
контуры отпечатает белая плащаница.
Контуры встреч, разлук ложатся в слепой уток,
как ядра в мортиры, как всхлип уходящих уток;
ноябрь вгоняет спицы
в вечернюю память, и время идет баржой
по твердой воде реки. И по водной тверди
след, чтоб было куда возвратиться. Дважды.
И лечь в плащаницу.
Время в глазах смотрящего: толпа или, может, лица.
И все на горе, и в силосной яме каждый.
Я завтра Фальстаф твой, а ты мой сегодня Верди...
Вода в реке журчит прохладна,
и тень от гор ложится в поле,
и гаснет в небе свет. И птицы
уже летают в сновиденьях,
и дворник с черными усами
стоит всю ночь под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок,
и в окна слышен крик веселый
и топот ног и звон бутылок.
Проходит день, потом неделя,
потом года проходят мимо,
и люди стройными рядами
в своих могилах исчезают,
а дворник с черными усами
стоит года под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окна слышен крик веселый
и топот ног и звон бутылок.
Луна и солнце побледнели.
Созвездья форму изменили.
Движенье сделалось тягучим,
и время стало как песок.
А дворник с черными усами
стоит опять под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок,
и в окна слышен крик веселый
и топот ног и звон бутылок.
14 октября 1933
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
