Так вот – пока лужи храпят сухими
и теребит ветер подол сосны,
беглый щенок в саду закопает имя –
имя, ещё влажное от слюны, -
бесов фетиш, косточку из пластмассы,
то ли наркотик, то ли назубный мак…
Клеит на губы «милая», словно пластырь,
имялишённый собаковод-маньяк.
Сыплет в ушную ракушку анальгетик –
бисером светится в хворой башке крупа…
Как откопать, откупить его у фонетик,
как его, звонкое, в горлышке искупать?
Комья земли стоят над гортанью комом.
Память теряет хватку, черты слогов…
Имя мерещится в точечках незнакомых
атласов, в жухлом шамканье стариков,
в лае, как вой, протяжном, в возне мышиной –
смутное, как мгновение в полусне,
как стон асфальта под злым колесом машины,
как крик рыбёхи на хищной карге-блесне…
Сад утопает в ливне галлюцинаций.
Сосны сплетают корни – мол, что за клад?
Имялишённый учится расставаться
с «милой», прилипшей к нёбу, как химикат.
Смотрит на землю – ползут по земле мокрицы…
Чем ты там плачешь, ангел мой? Первачом?
Чёрный щенок быстро тасует лица
И заменяет «о третьем» на «ни о чём».
Господи, если можно, то дай отсрочку,
в горло сухое дай море, мертвее мёр…
имя, свернувшись ёжиком под песочком,
смотрит, как входит в землю стальной забор.
...ветер небрежно шарит в трусах у сосен.
Имя пускает стрелы – попробуй тронь!
Спишь с тыщапервой – нет-нет, а башню и сносит
имя, упавшее в рот, как в песок – бутон.
И человек пустился в тишину.
Однажды днем стол и кровать отчалили.
Он ухватился взглядом за жену,
Но вся жена разбрызгалась. В отчаяньи
Он выбросил последние слова,
Сухой балласт – «картофель…книги… летом…»
Они всплеснули, тонкий день сломав.
И человек кончается на этом.
Остались окна (женщина не в счет);
Остались двери; на Кавказе камни;
В России воздух; в Африке еще
Трава; в России веет лозняками.
Осталась четверть августа: она,
Как четверть месяца, - почти луна
По форме воздуха, по звуку ласки,
По контурам сиянья, по-кавказски.
И человек шутя переносил
Посмертные болезни кожи, имени
Жены. В земле, веселый, полный сил,
Залег и мяк – хоть на суглинок выменяй!
Однажды имя вышло по делам
Из уст жены; сад был разбавлен светом
И небом; веял; выли пуделя –
И все. И смерть кончается на этом.
Остались флейты (женщина не в счет);
Остались дудки, опусы Корана,
И ветер пел, что ночи подождет,
Что только ночь тяжелая желанна!
Осталась четверть августа: она,
Как четверть тона, - данная струна
По мягкости дыханья, поневоле,
По запаху прохладной канифоли.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
