-1-
Деревья пишут стихи
ветвями по воздуху -
о себе.
Сотни лет интересно
стоять
на одной земле
рядом с другими,
глядя по сторонам,
бросая листья
в лица!
Холодный снег
держа перед собой
на вытянутых ветвях.
И пытаться читать стихи
тех, что рядом стоят -
кто века,
а кто несколько лет всего.
Расти,
начиная от самой земли,
возносясь к далёким и недоступным
небесам,
и сгорать от неловких
незатушенных сигарет,
или костров;
а ещё может быть
человек -
с топором или бензопилой,
но это -
крайний случай,
или
умеренный север,
хотя об этом
так часто
пишут стихи деревья
-2-
Меня оглушает не громкий звук -
белизна листа.
Сижу и руками заглаживаю
неровности лица,
думаю: вот-вот появится слово,
или родится невиданная речь -
но ни первого, ни второго
не происходит,
лишь нагревается
черепная печь.
Вскакиваю в доме своём -
как в чужом -
это какая-то психлечебница,
темница - одним словом - клетка -
никак не дом.
Хватаю сигареты...
В панике - на балкон!
Что происходит,
может быть лето?
Или муза
взяла себе отпуск
и находится далеко?
Курю.
Мысли как ветер гоняют
табачный дым
хорошо быть почти здоровым и молодым
думал,
что ничего не случилось
но что-то произошло
время бьёт апперкотом в челюсть
когда мирно
проходят мимо
добро и зло...
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
