Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Про то, как мы в погоне за идеалами причиняем боль любящим нас
Он снова пришёл, и стучал во все окна и ветхие двери
Такого живого вчера ещё города N.
Из окон домов на него только кошки с испугом смотрели
Глазами служивых, попавших во вражеский плен.
Их люди, живые и тёплые люди, внезапно пропали
Вот так, без причины, а может, как раз-таки по.
Они уходили в ночной тишине человеческой стаей,
Нестройной колонной шагая в туман, в молоко.
Они отправлялись в погоню за вдаль уплывающим летом,
Конечно, спешили и жгли за собою мосты.
Октябрь пришёл. И увидел, что в городе призрачном этом
Дождались его лишь скелеты в шкафах и коты.
Октябрь седел на глазах, когда их обречённые взгляды
Смотрели в него и пытались узнать - что же будет?
Они же хотели быть вместе, просто хотели быть рядом.
А он не сумел им ответить, что все эти люди
Я в детстве заболел
От голода и страха. Корку с губ
Сдеру - и губы облизну; запомнил
Прохладный и солоноватый вкус.
А все иду, а все иду, иду,
Сижу на лестнице в парадном, греюсь,
Иду себе в бреду, как под дуду
За крысоловом в реку, сяду - греюсь
На лестнице; и так знобит и эдак.
А мать стоит, рукою манит, будто
Невдалеке, а подойти нельзя:
Чуть подойду - стоит в семи шагах,
Рукою манит; подойду - стоит
В семи шагах, рукою манит.
Жарко
Мне стало, расстегнул я ворот, лег, -
Тут затрубили трубы, свет по векам
Ударил, кони поскакали, мать
Над мостовой летит, рукою манит -
И улетела...
И теперь мне снится
Под яблонями белая больница,
И белая под горлом простыня,
И белый доктор смотрит на меня,
И белая в ногах стоит сестрица
И крыльями поводит. И остались.
А мать пришла, рукою поманила -
И улетела...
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
