Под трубный аккомпанемент,
Давя слезу как воск,
Коллектор выбьет свой процент.
Но миром правит Босх.
ЛУЖА
лужа лежала и думала
в чем ее лучше отразит небо
небо лежало в ней и ни о чем
утопленники не умеют
ЕЛКИ
И зимы наши дворовые,
Бродяги и дворняги.
Китайский снег в универмаге,
И елки голубые
Несут в руках небесный свет
Вдоль голой автострады.
А снега не было и нет,
Не будет и не надо.
Вот так возьми да и спроси,
Кому, мол, голосуем?
Давайте вызовем такси
На улицу пустую.
Уедем к черту на рога,
Застряли, елки, тут.
Всё на ветру да на ногах,
И фуры не везут.
ГОД
А кто не спрятался – пропах
Не цитрусом, так марципаном.
Висит на елке пух и прах,
И солнце скатывает рано
В рулончик серый ватман дня
И смотрит в трубку на меня.
И тырит мелочь по карманам
И подрастает малышня.
СМОТРИ-КА
Смотри-ка вышел исполин
Из ученической тетрадки
И где-то я тут рядом с ним
Мои останки и остатки
Уже вокруг не суечусь
И башмаки не полирую
И ничего я не хочу
И ничего не захочу я
ТЮЛЬ
Февраль. От судорог свело
Косматый тюль в дыре окна.
Сидят два стула за столом,
И улица в дыру видна.
Рабина или Рабина,
Она же Рабина-Якира.
Что имена на фоне дырок!
Что перед бездной времена…
Однако снега намело.
Заиндевевшее стекло
Счастливо врёт о безнадежном
И переламывает свет,
И удивительно несложно
Быть между Богом и безбожно,
Не жив, не умер, не отпет.
И только в пальцах силы нет
Кромсать шагреневую кожу.
И дел важней на свете нет.
ВЕЧЕР
А чай чернел а кофе стыл
И растворялся добрый вечер
А разговор уже уплыл
Как осьминог осьмиконечный
А блюдце – дзынь
А ложка – стук
На север запад и на юг
Из крана капала вода
Из неба капала она же
И получалось как всегда
Или еще печальней даже
ПОЧТИ АНГЛИЙСКОЕ
А так бы было счастье
Жилось не вкривь и вкось
Но гвоздь в душе торчащий…
По счастью не срослось
Зато пришли к согласью
И кузница и гвоздь
БАЯН
Порвали на перья хорошую птицу.
Баян прогуляли. Хороший баян.
А тот, кто еще предложил застрелиться,
Был тоже хороший, но несколько пьян.
Огромному миру – достойные люди!
Большому орленку – больших облаков!
И мне что-нибудь, высоко-далеко,
Где жизнь хороша
И баяна не будет.
КОМАНДИР ЭКИПАЖА СЕГО
*
С башмака вспорхнет
Бабочка алюминиевая
Полетит самолет
По небу синему
*
Полетим по небу синему
В мотыльке алюминиевом
На седьмую вышину
В самураеву страну
В сарафане-кимоно
Там глазами удивляться
Не умеют все равно
*
Провалившихся в нору сна
Приветствует Белый Кролик!
Пока вы летите до дна,
Давай поменяемся ролью.
Разнообразим полет,
Выключим иллюминатор.
Кто за окошком живет?..
Можно, но лучше не надо.
Ладно, зайчишка, беги,
От самого А, от Апдайка.
Все думаешь, светит Ямайка?
Лоретти тебе помоги.
У САМОВАРА
Гуще пар над самоваром,
С каждой ложкой слаще мед,
Тот, что даром-даром-даром
Вместе с паром пропадет.
Больше струны не дерет
Семиструнная гитара.
Плачет девушка Тамара
И бараночку берет.
СПИЧКА
На душе сурьма
За душой ни зги
Обрывая бабочкам лепестки
У последней спички пытать ответ
Трою
Китеж
Град Назарет
Как стоял на ней вавилонский сад
Как от спички той небеса горят
ЧТО ПОЕШЬ О ВЕСНЕ, СНЕЖНОЕ ПОЛЕ
Идут года большого урожая
Но что их зерна спящим косарям
Как птичка божья пела аз воздам
Как недообещала улетая
Как недопела пташечка по нам
КАРТА НОВОЛУНИЯ
Густая ночь разлита по дворам,
В карманы улиц, в плошки подворотен.
Давайте выпьем за одну из дам,
За самую безлунную из сотен.
Так за нее привычно умирать
И проливать канцоны и чернила,
Что братская могильная тетрадь
Не одного скворца похоронила.
Тетрадь – копейка, кружка – ерунда,
На всю расписку – капля Абсолюта.
Я ей и так все лишнее отдам
Как самую дефолтную валюту
За этот в горло налитый кисляк,
За мутную неистину колодца.
За то, что все окажется не так,
Как только ей не спится и не врется.
КОЛЛЕКТОР
И ты не должен ничего
На свете никому,
Вот кроме дела одного.
Но все вернем Ему.
Позволь же не благодарить
Своих ростовщиков
За крепко связанную нить,
За то, что жить легко.
БОЖОЛЕ
А трубы трубите, а скрипки рыдайте,
Срывай инструмент, гармонист!
Подайте на радость глоток попрошайке,
Он чист перед Господом, чист.
Он первым подходит с пустою рукою,
Он гол, как последний Адам, –
Грудную дыру ваша милость прикроет.
Ах, как ей покоится там,
Упавшей салфеткой в зиянье слепое,
Алкавшей и слез, и вина?
С такою поющей ночами дырою
И милость теперь не страшна.
А все же слабай вечерок, не жалея,
Спали этот город в огне! –
И равно по сердцу придется затея
И милости вашей, и мне.
Вот скромная приморская страна.
Свой снег, аэропорт и телефоны,
свои евреи. Бурый особняк
диктатора. И статуя певца,
отечество сравнившего с подругой,
в чем проявился пусть не тонкий вкус,
но знанье географии: южане
здесь по субботам ездят к северянам
и, возвращаясь под хмельком пешком,
порой на Запад забредают - тема
для скетча. Расстоянья таковы,
что здесь могли бы жить гермафродиты.
Весенний полдень. Лужи, облака,
бесчисленные ангелы на кровлях
бесчисленных костелов; человек
становится здесь жертвой толчеи
или деталью местного барокко.
2. Леиклос
Родиться бы сто лет назад
и сохнущей поверх перины
глазеть в окно и видеть сад,
кресты двуглавой Катарины;
стыдиться матери, икать
от наведенного лорнета,
тележку с рухлядью толкать
по желтым переулкам гетто;
вздыхать, накрывшись с головой,
о польских барышнях, к примеру;
дождаться Первой мировой
и пасть в Галиции - за Веру,
Царя, Отечество, - а нет,
так пейсы переделать в бачки
и перебраться в Новый Свет,
блюя в Атлантику от качки.
3. Кафе "Неринга"
Время уходит в Вильнюсе в дверь кафе,
провожаемо дребезгом блюдец, ножей и вилок,
и пространство, прищурившись, подшофе,
долго смотрит ему в затылок.
Потерявший изнанку пунцовый круг
замирает поверх черепичных кровель,
и кадык заостряется, точно вдруг
от лица остается всего лишь профиль.
И веления щучьего слыша речь,
подавальщица в кофточке из батиста
перебирает ногами, снятыми с плеч
местного футболиста.
4. Герб
Драконоборческий Егорий,
копье в горниле аллегорий
утратив, сохранил досель
коня и меч, и повсеместно
в Литве преследует он честно
другим не видимую цель.
Кого он, стиснув меч в ладони,
решил настичь? Предмет погони
скрыт за пределами герба.
Кого? Язычника? Гяура?
Не весь ли мир? Тогда не дура
была у Витовта губа.
5. Amicum-philosophum de melancholia, mania et plica polonica
Бессонница. Часть женщины. Стекло
полно рептилий, рвущихся наружу.
Безумье дня по мозжечку стекло
в затылок, где образовало лужу.
Чуть шевельнись - и ощутит нутро,
как некто в ледяную эту жижу
обмакивает острое перо
и медленно выводит "ненавижу"
по росписи, где каждая крива
извилина. Часть женщины в помаде
в слух запускает длинные слова,
как пятерню в завшивленные пряди.
И ты в потемках одинок и наг
на простыне, как Зодиака знак.
6. Palangen
Только море способно взглянуть в лицо
небу; и путник, сидящий в дюнах,
опускает глаза и сосет винцо,
как изгнанник-царь без орудий струнных.
Дом разграблен. Стада у него - свели.
Сына прячет пастух в глубине пещеры.
И теперь перед ним - только край земли,
и ступать по водам не хватит веры.
7. Dominikanaj
Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костел, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
- Прости меня.
1971
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
