Стелется низко-низко
Влажный туманный дым,
Как в оловянной миске -
Солнце желтком крутым.
Вечер явился рано,
Из ничего восстав,
Синим животным странным
С клювом и без хвоста...
День до скорлупки выел -
После обрюзг и сник.
Высятся кучевые
/Сжатая между них/
Рвётся небес аорта,
Врезался в валуны
Сбоку слегка потёртый
Медный пятак луны.
Хорошие стихи у вас, только (как по мне, конечно) частенько с количеством образов перебор, всё хорошо, что в меру. Как будто вы ставите себе целью нашпиговать стих образами как можно гуще. И они (образы) начинают подавлять друг друга - им тесновато.)))
Наташа, такую цель я не ставлю перед собой:), просто я человек очень импульсивный, когда я пишу что-то, то нахожусь под впечатлением. Мне говорили мои учителя живописи, что не родись я в женском обличье, а родись в мужском - вышел бы хороший живописец...а так всё губит семейный быт итд).
Я стала писать стихи более-менее приближенные к поэзии с 2005 года только из-за того, что не за что было купить масляные краски (кисти были)...а мой любимый поэт - Борис Пастернак.
Спасибо Вам за высказанное мнение, оно ценно для меня.
А для меня образов в самый раз, очень сочно и вкусно...
Спасибо!
*шепотом* только мне слово аорта давно не нравится, уж больно часто её "рвут" товарищи поэты :)
Спасибо, Маша). С "аортой" учту на будущее и обещаю больше не рвать:).
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Юрка, как ты сейчас в Гренландии?
Юрка, в этом что-то неладное,
если в ужасе по снегам
скачет крови
живой стакан!
Страсть к убийству, как страсть к зачатию,
ослепленная и зловещая,
она нынче вопит: зайчатины!
Завтра взвоет о человечине...
Он лежал посреди страны,
он лежал, трепыхаясь слева,
словно серое сердце леса,
тишины.
Он лежал, синеву боков
он вздымал, он дышал пока еще,
как мучительный глаз,
моргающий,
на печальной щеке снегов.
Но внезапно, взметнувшись свечкой,
он возник,
и над лесом, над черной речкой
резанул
человечий
крик!
Звук был пронзительным и чистым, как
ультразвук
или как крик ребенка.
Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?!
Это была нота жизни. Так кричат роженицы.
Так кричат перелески голые
и немые досель кусты,
так нам смерть прорезает голос
неизведанной чистоты.
Той природе, молчально-чудной,
роща, озеро ли, бревно —
им позволено слушать, чувствовать,
только голоса не дано.
Так кричат в последний и в первый.
Это жизнь, удаляясь, пела,
вылетая, как из силка,
в небосклоны и облака.
Это длилось мгновение,
мы окаменели,
как в остановившемся кинокадре.
Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.
Четыре черные дробинки, не долетев, вонзились
в воздух.
Он взглянул на нас. И — или это нам показалось
над горизонтальными мышцами бегуна, над
запекшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.
Глаза были раскосы и широко расставлены, как
на фресках Дионисия.
Он взглянул изумленно и разгневанно.
Он парил.
Как бы слился с криком.
Он повис...
С искаженным и светлым ликом,
как у ангелов и певиц.
Длинноногий лесной архангел...
Плыл туман золотой к лесам.
"Охмуряет",— стрелявший схаркнул.
И беззвучно плакал пацан.
Возвращались в ночную пору.
Ветер рожу драл, как наждак.
Как багровые светофоры,
наши лица неслись во мрак.
1963
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.