А за окном темно, как за семью ночами ночь, за стеклом — стекло:
холодно, воландно, жуть, — слякоть лакая, воздух твердеет в лужах;
чувство такое, что время обратно в пространство перетекло,
и — лёд. Мой дольник не дружен, не сужен, не мужен и полупростужен.
И ты говоришь: остынь, ночереет, поздно, проходит время.
Я спрашиваю у времени — оно говорит в ответ, что проходим мы;
остаются крупицы: дороти, баум, кэролл, алиса, эми
уайнхаус и т. д., и т. п., etc и ещё из второго подъезда хмырь,
что вбивается палой листвой, задвигается терпкой луной куинджи, курит
толстого, бухает на пару с бродским, глумится, крестится снизу вверх,
будто костюм надевает – голлума, гм, «человека разумного», нет-нет, да присунет дуре,
юродивой местной, варе, любви до полузакрытых век.
Я ему: — Почему? Сад — один, мы всего лишь расходимся в тропах.
Ведь все люди живут к истокам своим, как мчит к поездам вокзал.
А он, выпустив из себя кольцо толстого: дружище, попробуй не за тираж — за опыт,
а вообще-то, мне пофиг, остынь, не слушай, что я сказал...
Перекресток, где ракитка
стынет в снежном сне,
да простая, как открытка,
видимость в окне:
праздник - полкило сарделек,
на бутылке щит,
и мычит чего-то телек,
видик верещит.
После стольких лет утруски
что ответишь тут
на простой вопрос по-русски: как тебя зовут?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
