А вечная любовь, шагреневую кожу
На плечи натянув, гуляет по себе
По встречной полосе – да вон она с прохожим.
Нет, снова не она, но где-то же в толпе –
Вот только схлынет с плит асфальтовых лангетов
Мышиных пиджаков конторская волна –
Лишь руку протяни, почувствуешь, что эта.
А если и не та – почувствуешь сполна.
Да чувствуешь, уже сполна перевалило,
И вечная она навечно занята,
И вечера в окне чистопородным рылом
Вползают в карты слов, и комната пуста.
Ваш Росинант устал, и реки обмелели,
И не найдешь теперь приличного пера.
Ну, можно с коленца' про Гоголя в шинели,
Про тройку в бубенцах, да только на зачем.
Потом один в один про «сахар был красивей»,
Мол, классики не те и мезозойный мел.
Расплакаться письмом «да вы ли еще живы?»
И «черный пистолет в том веке заржавел».
И завести Кармен – поймать и одомашнить,
Халатик привязав за тонкий поясок.
И выйти в поле и... да ладно, кони-пашни,
Из двух предметов тут в наличии – висок.
Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.
Мой горизонт и сумрачен, и близок,
И с каждым днём всё ближе и темней.
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир души безлюдней и бедней.
Не заношусь вперёд мечтою жадной,
Надежды глас замолк, — и на пути,
Протоптанном действительностью хладной,
Уж новых мне следов не провести.
Как ни тяжёл мне был мой век суровый,
Хоть житницы моей запас и мал,
Но ждать ли мне безумно жатвы новой,
Когда уж снег из зимних туч напал?
По бороздам серпом пожатой пашни
Найдёшь ещё, быть может, жизни след;
Во мне найдёшь, быть может, след вчерашний, —
Но ничего уж завтрашнего нет.
Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла,
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла.
1837
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
