За ломберным столом сидел он одиноко,
десятки раз подряд раскладывал пасьянс.
Но карты не сошлись до ночи до глубокой,
зато звучал в душе навязчивый романс.
И пел его мужской чуть хрипловатый голос,
казавшийся ему рябиново-хмельным.
И всё в его душе кипело и боролось,
чтобы на склоне лет не выглядеть смешным.
А за окном грозы нешуточные страсти,
и сполох голубых таинственных зарниц.
И вместо короля валет червовой масти
пред дамою червей простёрся нагло ниц.
За ломберным столом средь карточного хлама
мой пожилой герой задумчиво сидел.
Тревожили его воображенье дамы,
но он, увы, и тут остался не у дел.
А голос всё звучал романсово-тревожно,
и тени от свечей не огорчали глаз.
Он утешался тем, что всё ещё возможно,
хоть карты бесконечно повторяли: «Пас!»
Куда ты, куда ты... Ребёнка в коляске везут,
и гроб па плечах из подъезда напротив выносят.
Ремесленный этот офорт, этот снег и мазут,
замешенный намертво, взять на прощание просят.
Хорошие люди, не хочется их обижать.
Спасибо, спасибо, на первый же гвоздь обещаю
повесить. Как глупо выходит — собрался бежать,
и сиднем сидишь за десятою чашкою чаю.
Тебя угощали на этой земле табаком.
Тряпьём укрывали, будильник затурканный тикал.
Оркестр духовой отрывался в саду городском.
И ты отщепенцам седым по-приятельски тыкал.
Куда ты, куда ты... Не свято и пусто оно.
Но встанет коляска, и гроб над землёю зависнет.
«Не пёс на цепи, но в цепи неразрывной звено», —
промолвит такое и от удивленья присвистнет.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.