Мы пили час по чайной ложке.
поочерёдно из одной.
Роились в тонком свете мошки
и южно падали на дно
любви квадратного сосуда,
что назывался словом "дом".
А в стёкла бились пересуды
и дни шумели о былом.
Хрустели крылышки и рожки
приятно север холодил.
Мы пили час по чайной ложке
до сбоя времени в груди.
это очень важно, наверное. аллегория. ангелы-демоны....внутри нас... но Вы-то конечно всё поняли, и не мой ответ Вам нужен?
)
Оно анатомическое. Если бы это был кто-то другой, а не я, то назвал бы "Мы" или "Чёрное и белое". Но для меня важнее интимные детали)))
молодец.нра очень
А! Макс! Дай я тебя поцелую! )))
А дороже-то ничего и нет...
Чайная ложечка вовсе и не терялася, а след таки оставила. Во времени)
Дороже может быть только ситечко)))
mysha/ Рожки и крылышки
http://www.reshetoria.ru/user/mysha/index.php?id=35179&page=1&ord=0
А вот еще один поэтический прием. Иносказательно о любви, общности, несмотря на «крылья», «рожки», и «пересуды». Образно, с изысканной небрежностью.Час прочитался, как общее время, а не единица времени. Как хрустят крылышки - могу представить, а вот про рожки, ну если только ЛГ их обломала ЛГ. Дом, как любви прозрачный сосуд понравился.
И, хорошо, что ложечка для двоих – общая, и не потерялась, и осадок приятный: «и в горе, и в радости», до самого «до сбоя времени в груди»...
рожки могут обломаться сами. за ненадобностью. со временем. когда партнёры повзрослели и поумнели))))) имхо
или это были воображаемые рожки. перемолотые соседями. так тоже бывает...
дно любви квадратного сосуда...
очаровательно )
Мы строили-строили и построили! (с)
классический вариант. точнее, японский минимализм. уложить всё- отношения внутри, отношение извне, перипетии всех этих и других отношений- в минимальное количество слов и фраз.и классически провести красную линию в этом минимальном объёме. это- просто мастер-класс
Спасибо, Вишенка. Вообще-то я люблю много-много наговорить, но писать лень, поэтому тяготею к убористому стиху)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Записки из мертвого дома,
Где все до смешного знакомо,
Вот только смеяться грешно —
Из дома, где взрослые дети
Едва ли уже не столетье,
Как вены, вскрывают окно.
По-прежнему столпотвореньем
Заверчена с тем же терпеньем
Москва, громоздясь над страной.
В провинции вечером длинным
По-прежнему катится ливнем
Заливистый, полублатной.
Не зря меня стуком колесным —
Манящим, назойливым, косным —
Легко до смешного увлечь.
Милее домашние стены,
Когда под рукой — перемены,
И вчуже — отчетливей речь.
Небось нам и родина снится,
Когда за окном — заграница,
И слезы струятся в тетрадь.
И пусть себе снится, хвороба.
Люби ее, милый, до гроба:
На воле — вольней выбирать...
А мне из-под спуда и гнета
Все снится — лишь рев самолета,
Пространства земное родство.
И это, поверь, лицедейство —
Что будто бы некуда деться,
Сбежать от себя самого.
Да сам то я кто? И на что нам
Концерты для лая со шмоном —
Наследникам воли земной?
До самой моей сердцевины
Сквозных акведуков руины,
И вересковые равнины,
И — родина, Боже Ты Мой...
1983
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.