Хромает ослик, и телега едет,
И трепятся от имени себя
О звездно-каротиновом обеде - просто сказочно хорошо)
спасибо, как раз в этом месте сомневалась, насчет обеда
такие трогательные мазки и создают картину и помогают восприятию, подчёркивая основную мысль стихотворения, мне кажется
просто никогда не знаешь, не перемазал ли лишнего)
только со стороны видно
Мне повезло. У меня сегодня появилось два новых любимых ст-ния. Два в одном. Спасибо, Наташа.
Сейчас читаю Дилана Томаса. В хороших переводах - он гениальный поэт. С той же незастывающей нотой, что у тебя. Вижу это родство, о котором, наверное, ты от меня первая слышишь.
ну, у меня зато иголка
добрые люди подкинули))
это точно, слышу впервые, обычно мне других подшивают
но да, что-то проглядывает, надо будет сегодня поближе глянуть, если сойдутся звезды с иголками - ночью посмотрю
Это твое лучшее, сшито безупречно и дажь запах кройки приятен. Доволен и рад!
я тоже, правда, после вешать потертые джинсы с домашним свитером будет крайне неудобно
но собсно кройка не оч.приятна на вкус и цвет, каждый день не повторишь
а косяки есть, просто в глаза не бросаются
последняя строчка длиннее, чем надо бы по лекалу, напр.)
спасибо
Правильно Роман сказал про высоту. Стена меня сразила наповал, и красной азбукой сказано много. Спасибо, Наташа.
Увы, без баллов мы(.
все мы такие, нищие, но гордые))
спасибо!
Натали всё же умеет найти путь к дремлющим останкам души... нет, ну какова!!!
чьита останки падазрительно бодрые для дремлющих...)))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции - тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
1993
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.