(L'Enfer c'est les Autres
Jean-Paul Charles Aymard Sartre*)
...Зернышко апельсина пробуждает во мне постоянство полуденных страхов...
Дом приходящих и вновь уходящих ветров. Под покровительством мух, что внушают восторги кирпичного праха. Я - надзиратель тюрьмы постоянства полуденных страхов, вывеска так привлекает
тревожных старух.
Я оставляю шаги всем пустым и пустым коридорам. Связка ключей на боку: клич ключей
не встречает приветствий замков; клевер, что выращен, высушен, выкрошен племенем пленного вора, - выпущен в дом приходящих и вновь уходящих ветров.
Я изучаю параграф о степени тайных ознобов. Я различаю угрозу в присутствии сжатых судьбой. В строгом молчаньи, печально, китайскую чайную розу я поливаю спражною, однажды живою водой.
Я обречен на несчастье водиться в родстве с приговором. И осужден как и все пресмыкаться
пред старшим нутром. Я - надзиратель над племенем пленного вора. Запертом в Доме конвойных в обоймах ветров.
надзиратель тюрьмы - очень выпуклый, объёмный образ, хорошо
я немножко (мягко скажем) глупое: это намеренная разбивка?
Нервный лирик - хорошо сказано.
Интересно написано.
Да последних слова - непрофессионально,
нет нерва.
Почему?
Вы сами ответили на этот вопрос.
предположим, Вы не поставили бы того названия, которое меня и привлекло.
И коммента бы не было, я бы не прочитал.
Но тут ещё и эпиграф с гениальными строками
А ему нужно было бы соответствовать, то есть писать текст на таком же уровне.
Назовите это Дом ветров, снимите эпиграф, и...
Мне кажется что соответствовать нужно себе, ведь соответствовать Сартру глупо, не правда ли? Невозможно соответствовать уровню чужой болезни, когда не знаешь причину своей...
da
Роза, нет))))
нечего дразницо)))))))
Ну тогда будет совсем скучно(
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко;
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Ноябрь 1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.