Ни пурпура, ни золота на откуп,
а небо разливает, словно водку,
святую воду по гранёным стопкам
подмёрзших луж...под крышами коробки
домов древесных осовели будто.
Шуршат, как мыши, мелочами будни,
воруя лунные кусочки сыра.
В полоску серый мир линует сырость,
и непонятно сразу - вечер, день ли?...
Оденет шубу или не оденет
её величество зима? Осенний
промозглый день уныние посеял.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
