Нате Перстневой
(это произвед. не особо новое, но мило оно мне и дорого, поищи там себя...
С братским ожиданием твоего Запланированного взрыва...выбор всегда за тобой...)
Смуглое хрустальное небо...
Комедия повсюдности каждый раз приходит без опозданий.
Семь Владык Земли неохотно, но гармонично дружат.
Мистики вновь секретничают с царями божественных династий...
Просто люди за пределами Великой горной цепи скандалят о различных религиях, и лишь
элементалы, не имеющие форм, не спорят о важности и примеряют любой сюртук из любого
маркета...
Мы редко и никогда готовы к прыжку... Наша алертность не нуждается в
дополнительной публикации – лишь в постоянном обновлении ничьими мыслями и глупыми
ожиданиями...
Наша бережливость не бережна, и прикосновение рук наших означает лишь трапезу с
неотвратной смертью...
Мы доступны, а значит – слабы....
На нас расставлены капканы, и наша непредсказуемость лишь
до первых следов и первых ловушек.
Забывая, что поступки обладают силой, и что этот поступок может быть последним, мы с
легкостью становимся мелкой дичью при перебежках в иной мир.
Наши чувства слишком либеральны с момента рождения, и социум подтягивает нам носки своим
«великолепным» воспитанием. Нам ничего не сообщают о прагмальной силе и мистериях...
Сумерки человечества стали лишь эзотерической поэзией, хотя к словесам они не имеют
никакого отношения...
Человек постоянно генерирует индульгабельные импульсы, и быть живым становится
самодостаточным явлением.
Любовь всегда носила хлопчатобумажное платье,
в красную клеточку и была всегда
привлекательна....
Эфемерные и слишком недовольные граждане 8 млр-го мира были устранены планировщиками
улиц....
Мораль, переспав с языком тромбона, стала той сучкой-пьесой, которая в сумраке
лесов новых Эринний согласилась на очередное преступление – лечь в грязь!
Весенние рассветы пробуждали не только листву, дымки, шорохи, откосы и деревянных зверей.
Они настойчиво покрывали балдахины и гробы под эбеновыми плюмажными лампочками, и голуби
казались зарисовкой космической географии из параллельных миров...
... Какие кокетливые руки уронили симфонию сновидений, где пляшет порыв бунта, где
сказочные призраки гор, где прекрасная лихорадка открытий, где слабость пылких подруг, и
где мир из воздуха, который не ищут, и снова сновидение, свежее, как разбиваемые фризы и
цветы из серебра, зрачков, флюгеров, шелковистых шнурков, белокурых курильниц –
водопадов и царапнутых от прикосновений катальп...
Я падаю в рощу первых империй, садов Ивовой сакуры, пальм, бриллиантов, демонов,
полубогов, и раны падающих со мной похожи на утомление, и смех в ракетном молчании...
Нам машут ангелы своими одеялами, и нет никакой магии возвращения...
Мы испиваем все раковины всех морей и океанов и болеем от ночей благоухающей бездны
тряпичной весны,
которая вот уже пять тысячелетий болеет сифилисом,
и запах ее, как
афродизиак объятий, обманов, что приключились на очертаниях холодных тел и пробивает
брешь в личных перегородках, и мнутся очаги от лиц худых и голодных, и свист грозы, как
последняя остановка стертых дорог из гравия, и погружают в ясность темноты оконные рамы
исхлестанных душ...
И вновь не выплачен долг Девы из Нанкина, и вновь наша милая космо-комическая опера
начинает с нимф Горация, что пахнут ближайшей парикмахерской и дешевыми духами
франкоязычных...
Все то же скромное очарование перил последовательностей, и готова любая легенда для любой
эпохи.
Мы – одинокие птицы, и клюв наш правда напрвлен к небу, мы как нашествие безрассудной
любви, готовые столкнуться с новым насилием.
Мы – свет и тьма, и шаг наш не для скорбного мира.
Мы – гордая песня новых невзгод.
Мы – тело, дыхание, свет, полюса, крик, вожделение и битва со смертью.
Мы – лошади, больные угольной чумою, и бежим к невероятным драмам после невероятных
разлук.
Мы – сила танца и право на танец, во всяком случае, мы – вера в это!
Оскудевает времени руда.
Приходит смерть, не нанося вреда.
К машине сводят под руки подругу.
Покойник разодет, как атташе.
Знакомые съезжаются в округу
В надеждах выпить о его душе.
Покойник жил – и нет его уже,
Отгружен в музыкальном багаже.
И каждый пьет, имея убежденье,
Что за столом все возрасты равны,
Как будто смерть – такое учрежденье,
Где очередь – с обратной стороны.
Поет гармонь. На стол несут вино.
А между тем все умерли давно,
Сойдясь в застолье от семейных выгод
Под музыку знакомых развозить,
Поскольку жизнь всегда имеет выход,
И это смерть. А ей не возразить.
Возьми гармонь и пой издалека
О том, как жизнь тепла и велика,
О женщине, подаренной другому,
О пыльных мальвах по дороге к дому,
О том, как после стольких лет труда
Приходит смерть. И это не беда.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
