Нате Перстневой
(это произвед. не особо новое, но мило оно мне и дорого, поищи там себя...
С братским ожиданием твоего Запланированного взрыва...выбор всегда за тобой...)
Смуглое хрустальное небо...
Комедия повсюдности каждый раз приходит без опозданий.
Семь Владык Земли неохотно, но гармонично дружат.
Мистики вновь секретничают с царями божественных династий...
Просто люди за пределами Великой горной цепи скандалят о различных религиях, и лишь
элементалы, не имеющие форм, не спорят о важности и примеряют любой сюртук из любого
маркета...
Мы редко и никогда готовы к прыжку... Наша алертность не нуждается в
дополнительной публикации – лишь в постоянном обновлении ничьими мыслями и глупыми
ожиданиями...
Наша бережливость не бережна, и прикосновение рук наших означает лишь трапезу с
неотвратной смертью...
Мы доступны, а значит – слабы....
На нас расставлены капканы, и наша непредсказуемость лишь
до первых следов и первых ловушек.
Забывая, что поступки обладают силой, и что этот поступок может быть последним, мы с
легкостью становимся мелкой дичью при перебежках в иной мир.
Наши чувства слишком либеральны с момента рождения, и социум подтягивает нам носки своим
«великолепным» воспитанием. Нам ничего не сообщают о прагмальной силе и мистериях...
Сумерки человечества стали лишь эзотерической поэзией, хотя к словесам они не имеют
никакого отношения...
Человек постоянно генерирует индульгабельные импульсы, и быть живым становится
самодостаточным явлением.
Любовь всегда носила хлопчатобумажное платье,
в красную клеточку и была всегда
привлекательна....
Эфемерные и слишком недовольные граждане 8 млр-го мира были устранены планировщиками
улиц....
Мораль, переспав с языком тромбона, стала той сучкой-пьесой, которая в сумраке
лесов новых Эринний согласилась на очередное преступление – лечь в грязь!
Весенние рассветы пробуждали не только листву, дымки, шорохи, откосы и деревянных зверей.
Они настойчиво покрывали балдахины и гробы под эбеновыми плюмажными лампочками, и голуби
казались зарисовкой космической географии из параллельных миров...
... Какие кокетливые руки уронили симфонию сновидений, где пляшет порыв бунта, где
сказочные призраки гор, где прекрасная лихорадка открытий, где слабость пылких подруг, и
где мир из воздуха, который не ищут, и снова сновидение, свежее, как разбиваемые фризы и
цветы из серебра, зрачков, флюгеров, шелковистых шнурков, белокурых курильниц –
водопадов и царапнутых от прикосновений катальп...
Я падаю в рощу первых империй, садов Ивовой сакуры, пальм, бриллиантов, демонов,
полубогов, и раны падающих со мной похожи на утомление, и смех в ракетном молчании...
Нам машут ангелы своими одеялами, и нет никакой магии возвращения...
Мы испиваем все раковины всех морей и океанов и болеем от ночей благоухающей бездны
тряпичной весны,
которая вот уже пять тысячелетий болеет сифилисом,
и запах ее, как
афродизиак объятий, обманов, что приключились на очертаниях холодных тел и пробивает
брешь в личных перегородках, и мнутся очаги от лиц худых и голодных, и свист грозы, как
последняя остановка стертых дорог из гравия, и погружают в ясность темноты оконные рамы
исхлестанных душ...
И вновь не выплачен долг Девы из Нанкина, и вновь наша милая космо-комическая опера
начинает с нимф Горация, что пахнут ближайшей парикмахерской и дешевыми духами
франкоязычных...
Все то же скромное очарование перил последовательностей, и готова любая легенда для любой
эпохи.
Мы – одинокие птицы, и клюв наш правда напрвлен к небу, мы как нашествие безрассудной
любви, готовые столкнуться с новым насилием.
Мы – свет и тьма, и шаг наш не для скорбного мира.
Мы – гордая песня новых невзгод.
Мы – тело, дыхание, свет, полюса, крик, вожделение и битва со смертью.
Мы – лошади, больные угольной чумою, и бежим к невероятным драмам после невероятных
разлук.
Мы – сила танца и право на танец, во всяком случае, мы – вера в это!
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
