Извините, конечно, но ничего бы я тут менять не стал. Все аллюзии воспринимаются достаточно ровно на подсознательном уровне, а изменения в сторону большей буквальности текст только испортят, как мне кажется.
Но это дело автора, и только его.
Спасибо.
Мнения разделились) Автор задумался)
Спасибо, Роман!
Я поясню, если позволите. Текст в том виде, как он есть, оставляет читателю простор задуматься, а читатель (настоящий читатель) очень уважает автора, который берёт его, читателя, в со-авторы. И с этой позиции и Красная площадь, которая вовсе не красная, и царевна, спящая в хрустальным гробу (что там нужно сделать, чтобы её оживить?), и Египет с его мумиями, и все прочие признаки-атрибуты - всё абсолютно на своём месте.
Более того: несколько отстранённая манера повествования хотя и выражает достаточно чётко отношение ЛГ к происходящему, но выражает опосредованно, без лишнего пафоса, оставляя этот пафос (буде он понадобится) целиком на совести читателя.
В общем - достаточно крепкий и цельный текст.
Спасибо.
даже если красная площадь будет сербурмалиновой, она никогда не будет дальтонически-красной, больно-здоровой не будет)( больно не всмысле очень)) и тут без всяких аллюзий)) она площадь красная может быть дальтонически- оранжевой,( здесь разночтение к бабке не ходи, а бабка тот еще автор настоящий) целую, ну тут по станиславскому - не верю) если через стекло целовать то это и в магазине так стенку приподнять можно было)новогодняя мумия, мимо как новогодние часы на Спасской башне, такие же что и прошлогодние,( здесь да назвать сон или фантазия-такая тема) от себя отмечу что любой читатей для меня настоящий( ну тока если онне неграмотный)) в соавторы читателя не беру, сам пишу ,я не ленивый). Можно и так усё оставить, энтож просто мнение моё такое не боле. Спасибо
Эх, не надо было его целовать! Аура места подействовала? гипноз? )
поэтому - "вышел - и кончено"
хороший стих. нафик менять? сюр, он и есть... модерн.
Ага) Сюр и модерн в одном флаконе)
Спасибо! Автор всё ещё в задумчивости. В каждом мнении свой резон.
Иллюзия этих аллюзий ...в задумчивости.
Видимо, так)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Провинция справляет Рождество.
Дворец Наместника увит омелой,
и факелы дымятся у крыльца.
В проулках - толчея и озорство.
Веселый, праздный, грязный, очумелый
народ толпится позади дворца.
Наместник болен. Лежа на одре,
покрытый шалью, взятой в Альказаре,
где он служил, он размышляет о
жене и о своем секретаре,
внизу гостей приветствующих в зале.
Едва ли он ревнует. Для него
сейчас важней замкнуться в скорлупе
болезней, снов, отсрочки перевода
на службу в Метрополию. Зане
он знает, что для праздника толпе
совсем не обязательна свобода;
по этой же причине и жене
он позволяет изменять. О чем
он думал бы, когда б его не грызли
тоска, припадки? Если бы любил?
Невольно зябко поводя плечом,
он гонит прочь пугающие мысли.
...Веселье в зале умеряет пыл,
но все же длится. Сильно опьянев,
вожди племен стеклянными глазами
взирают в даль, лишенную врага.
Их зубы, выражавшие их гнев,
как колесо, что сжато тормозами,
застряли на улыбке, и слуга
подкладывает пищу им. Во сне
кричит купец. Звучат обрывки песен.
Жена Наместника с секретарем
выскальзывают в сад. И на стене
орел имперский, выклевавший печень
Наместника, глядит нетопырем...
И я, писатель, повидавший свет,
пересекавший на осле экватор,
смотрю в окно на спящие холмы
и думаю о сходстве наших бед:
его не хочет видеть Император,
меня - мой сын и Цинтия. И мы,
мы здесь и сгинем. Горькую судьбу
гордыня не возвысит до улики,
что отошли от образа Творца.
Все будут одинаковы в гробу.
Так будем хоть при жизни разнолики!
Зачем куда-то рваться из дворца -
отчизне мы не судьи. Меч суда
погрязнет в нашем собственном позоре:
наследники и власть в чужих руках.
Как хорошо, что не плывут суда!
Как хорошо, что замерзает море!
Как хорошо, что птицы в облаках
субтильны для столь тягостных телес!
Такого не поставишь в укоризну.
Но может быть находится как раз
к их голосам в пропорции наш вес.
Пускай летят поэтому в отчизну.
Пускай орут поэтому за нас.
Отечество... чужие господа
у Цинтии в гостях над колыбелью
склоняются, как новые волхвы.
Младенец дремлет. Теплится звезда,
как уголь под остывшею купелью.
И гости, не коснувшись головы,
нимб заменяют ореолом лжи,
а непорочное зачатье - сплетней,
фигурой умолчанья об отце...
Дворец пустеет. Гаснут этажи.
Один. Другой. И, наконец, последний.
И только два окна во всем дворце
горят: мое, где, к факелу спиной,
смотрю, как диск луны по редколесью
скользит и вижу - Цинтию, снега;
Наместника, который за стеной
всю ночь безмолвно борется с болезнью
и жжет огонь, чтоб различить врага.
Враг отступает. Жидкий свет зари,
чуть занимаясь на Востоке мира,
вползает в окна, норовя взглянуть
на то, что совершается внутри,
и, натыкаясь на остатки пира,
колеблется. Но продолжает путь.
январь 1968, Паланга
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.