Когда-нибудь
(уже не долго осталось)
душа моя унесется на небо,
сольется с его голубыми потоками,
обретая покой и прозрачность.
Пусть лучше не скоро.
Иногда я чувствую небо,
его настроение, радости и болезни.
Вижу бледность его покровов,
особенно по утрам и зимой.
Прикладываю вату из облаков
к озоновым ранам,
слышу хриплое дыхание
его воспаленных легких
и несу ему в термосе чай.
А сегодня небо совсем
расквасилось и заныло.
Невмоготу ему стало
смотреть на войны,
смерть, нищету и разруху,
задевать синевой небоскребы,
вдыхать гарь и выхлопы автомобилей,
сплевывать смог мегаполисов,
травиться лесными пожарами
и вздрагивать от укусов
мошек-самолетов,
которых несть числа.
Может, надеть на небо респиратор
и повязкой закрыть
его слезящиеся глаза?..
Тише, оно вздремнуло,
забылось в усталости,
угрелось в солнечной теплоте.
Трогательно, по-детски, во сне,
небо смахнуло мошку
с лазурной щеки,
и... очнулось от взрыва,
вмиг открыло глаза, глянуло вниз,
на землю, закричало -
да поздно...
Когда волнуется желтеющее пиво,
Волнение его передается мне.
Но шумом лебеды, полыни и крапивы
Слух полон изнутри, и мысли в западне.
Вот белое окно, кровать и стул Ван Гога.
Открытая тетрадь: слова, слова, слова.
Причин для торжества сравнительно немного.
Категоричен быт и прост, как дважды два.
О, искуситель-змей, аптечная гадюка,
Ответь, пожалуйста, задачу разреши:
Зачем доверил я обманчивому звуку
Силлабику ума и тонику души?
Мне б летчиком летать и китобоем плавать,
А я по грудь в беде, обиде, лебеде,
Знай, камешки мечу в загадочную заводь,
Веду подсчет кругам на глянцевой воде.
Того гляди сгребут, оденут в мешковину,
Обреют наголо, палач расправит плеть.
Уже не я – другой – взойдет на седловину
Айлара, чтобы вниз до одури смотреть.
Храни меня, Господь, в родительской квартире,
Пока не пробил час примерно наказать.
Наперсница душа, мы лишнего хватили.
Я снова позабыл, что я хотел сказать.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
