колыбельная по: Маши «Зайку бро …» и Димы «Был ли мячик…»
«Идет бычок…», «Стали чижика ловить, чтобы в клетку посадить.…», «У меня есть автомат и ремень блестящий и теперь я, как солдат самый настоящий»
Идёт бычок качается,
в глазах его – тоска:
доска, вот, вот кончается,
трещит под ним доска.
А почему качается?
Болезный – по всему…
Ну, как тут не отчаяться:
кто подсобит ему?
Когда на лавке заинька,
промокший до костей,
дрожит, забытый маменькой,
и сам не может слезть.
А мишка, весь зарёванный,
бедует на полу:
он с лапою оторванной,
а чижик-пыж в углу
в железном «обезьяннике»
совсем бухой храпит.
Матрёша? – та на чайнике
безногая сидит.
Могла бы только Танечка
друзей своих спасти,
но ей кудрявый Ванечка
попался на пути.
Румяный да пригоженький,
лихой такой солдат –
блестит весёлой рожей он,
ремнём блестит – и рад.
Танюша только ойкнула
и уронила мяч…
Судьба зверюшек горькая,
хоть смейся тут, хоть плачь.
Но…
Зайчонок с лавки свалится
и побежит домой,
медведь со всеми справится
и лапою одной,
проспится чижик-пыжик и
к бычонку прилетит…
А ты, солдат мой рыженький,
ты, спи, покуда спит
твой автомат игрушечный
(пока), пока идёт
бычок, и мяч Танюшенькин
плывёт, плывёт, плывёт…
Т. Зимина, прелестное дитя.
Мать – инженер, а батюшка – учетчик.
Я, впрочем, их не видел никогда.
Была невпечатлительна. Хотя
на ней женился пограничный летчик.
Но это было после. А беда
с ней раньше приключилась. У нее
был родственник. Какой-то из райкома.
С машиною. А предки жили врозь.
У них там было, видимо, свое.
Машина – это было незнакомо.
Ну, с этого там все и началось.
Она переживала. Но потом
дела пошли как будто на поправку.
Вдали маячил сумрачный грузин.
Но вдруг он угодил в казенный дом.
Она же – отдала себя прилавку
в большой галантерейный магазин.
Белье, одеколоны, полотно
– ей нравилась вся эта атмосфера,
секреты и поклонники подруг.
Прохожие таращатся в окно.
Вдали – Дом Офицеров. Офицеры,
как птицы, с массой пуговиц, вокруг.
Тот летчик, возвратившись из небес,
приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
ужасно уважается невинность,
возводится в какой-то абсолют.
И этот род схоластики виной
тому, что она чуть не утопилась.
Нашла уж мост, но грянула зима.
Канал покрылся коркой ледяной.
И вновь она к прилавку торопилась.
Ресницы опушила бахрома.
На пепельные волосы струит
сияние неоновая люстра.
Весна – и у распахнутых дверей
поток из покупателей бурлит.
Она стоит и в сумрачное русло
глядит из-за белья, как Лорелей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
