Да будет свет!
И свет он сотворил.
С рубильником в руке, я лишь ему вторил.
Спускались дни на дно всемирной ночи,
И каждый день другого был короче.
Краснел в руке фонарик запотевший.
Два дня не пивший, двадцать дней не евший
На небе Месяц в серпик исхудал...
Жарою август , как чумой страдал.
И зрели звезды, падали под ноги.
А вишенки грудей прекрасной недотроги
Поили страстью ночи напролет,
И резал небо острый самолет.
А утром стог был островом в тумане,
И божий мир застыв на этой грани,
Срывал с деревьев сладкие плоды.
И не было ни горя, ни беды
На тысячи окрестных темных верст,
И оживал за рощею погост.
Кресты в тумане тихо воскресали,
И души светлые от радости плясали...
Мы с недотрогой сотворили свет!
И нет нам тьмы...
И смерти тоже нет!
Твое мы, Боже, создали подобье.
Ну не гляди ты, старче, исподлобья .
И не суди - грешны, грешны, грешны.
Мы голые наивны и смешны.
Включай же день! Давно фонарь погас.
Благословляй любовью, Отче, нас!
Из пасти льва
струя не журчит и не слышно рыка.
Гиацинты цветут. Ни свистка, ни крика,
никаких голосов. Неподвижна листва.
И чужда обстановка сия для столь грозного лика,
и нова.
Пересохли уста,
и гортань проржавела: металл не вечен.
Просто кем-нибудь наглухо кран заверчен,
хоронящийся в кущах, в конце хвоста,
и крапива опутала вентиль. Спускается вечер;
из куста
сонм теней
выбегает к фонтану, как львы из чащи.
Окружают сородича, спящего в центре чаши,
перепрыгнув барьер, начинают носиться в ней,
лижут морду и лапы вождя своего. И, чем чаще,
тем темней
грозный облик. И вот
наконец он сливается с ними и резко
оживает и прыгает вниз. И все общество резво
убегает во тьму. Небосвод
прячет звезды за тучу, и мыслящий трезво
назовет
похищенье вождя -
так как первые капли блестят на скамейке -
назовет похищенье вождя приближеньем дождя.
Дождь спускает на землю косые линейки,
строя в воздухе сеть или клетку для львиной семейки
без узла и гвоздя.
Теплый
дождь
моросит.
Как и льву, им гортань
не остудишь.
Ты не будешь любим и забыт не будешь.
И тебя в поздний час из земли воскресит,
если чудищем был ты, компания чудищ.
Разгласит
твой побег
дождь и снег.
И, не склонный к простуде,
все равно ты вернешься в сей мир на ночлег.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Так в тюрьму возвращаются в ней побывавшие люди
и голубки - в ковчег.
1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
