Что ты глядишь на меня, фарфоровая корова –
проницательно и лукаво?
Тому, кто придумал тебя – в пол поклон.
Потому что порою, когда – хоть головой о стену,
взглядом случайным скользну по бокам твоим белоснежным
в бурых, причудливых пятнах,
как по лужайкам апрельским, начавшим таять,
и солнечный луч на мгновение душу осветит.
О, королева, полумесяцами венчанная,
как легко ты несёшь на спине своего коровёнка
с малыми крепкими рожками, с копытцами озорными.
И забавная ты безделушка, и пустая внутри, но мнится,
что витает в тебе во тьме в испарениях белой глины
часть души неизвестного мне демиурга.
Не прославлено имя его, ибо ты – изделие ширпотреба,
и цена-то тебе, бурёнка, в базарный день три копейки,
и, когда, вдруг, форму утратив, осколками глины станешь,
скажут многие, мол, невелика потеря.
А в ладони принять и поднять твою гладкую хрупкую плоть
и разбить, уронив, так легко, так возможно.
И ты знаешь об этом, вот в чём странность…
Проницательно и лукаво…
Глазки – чёрные точки…
Серебряный ягуар
пружинами мышц,
оскалом,
прищуром пронзительных глаз
и статью,
как будто на самых крутых и высоких
скалах,
а не на тумбочке перед моей
кроватью...
)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, - от меня, анонима,
как по тем же делам - потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где на ощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.