И грустно, и дождя косые губы
до полной непрозрачности ложатся,
и верстовые столбики парят, как миражи.
Чем дольше с неба льёт, тем пауза важней –
там ленту пулеметную меняют
и пассажиры вышли подышать,
вернее дымом посигналить богу.
Размазывая капли по стеклу,
портреты искажая на могилах
(возможно их и делая точнее),
очередное кладбище прошли...
А лес вокруг - дремучий, между крон
угрюмый леший с дятлом на плече
качает сучковатую коленку
и пристально вслед поезду глядит.
Личинки, тля и мелкие жучки
в его сосудах привлекают птицу –
так скоро он рассыплется на части
и новый леший нужен будет лесу,
возможно, что из сосен или елей –
с густой смолой – живой – живой,
как в этих дачах (редкие) сады,
которые мелькают за окном.
Ведь на исходе жизни бабка приезжает,
копает, граблит, выдирает с корнем...
и тянутся крыжовники и розы,
плоды качаются на яблонях и сливах,
и души человечьи в синицах,
а в людях - тля и мелкие жучки.
У памяти на самой кромке и на единственной ноге стоит в ворованной дублёнке Василий Кончев - Гончев, "Ге"! Он потерял протез по пьянке, а с ним ботинок дорогой. Пьёт пиво из литровой банки, как будто в пиве есть покой. А я протягиваю руку: уже хорош, давай сюда!
Я верю, мы живём по кругу, не умираем никогда. И остаётся, остаётся мне ждать, дыханье затая: вот он допьёт и улыбнётся.
И повторится жизнь моя.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
