Задышала весна,
отразилась в стекляшках окон,
соком
напиталась земля, светом.
Это -
шаг лёгкий
в пору новых желаний,
это значит,
скоро! скоро!
на главных полянах -
время одуванчиков.
Это
значит,
сердце по траве так и скачет,
покрываясь ресницами в жёлтой пыльце ...
Это к счастью. Цыплёнки не плачут!
Ты же славный пушистый боец,
ты невозможно хороший,
у нас даже было нечто яркое и краткосложное,
как время одуванчиков.
Сорняковой любви неискоренимая искренность,
ты затопчешься и неоднократно вырастешь,
относя мои таинства в невесомость,
чтобы вне зависимости от сезона,
кому-нибудь захотелось помнить
малозначительное пухопрозрачное
время одуванчиков.
Финка проницательный, финка знает, откуда у одуванчиков ноги растут ;)
пушистое, трепетное :)
)))
оно такое и есть - пухопрозрачное, то ли было, то ли выдумалось...
То ли повторится... ;)
Он растет
Что бы ваши ступни
не касались земли.
Он живет
Чтоб подставить
листочки на чьем то пути.
В этом нету вины,
И не важно кто ты.
Что он хочет?
Ты знаешь,
Желает подняться
Над полем заслышав шаги.
Прям по острию, по грани.
Никак не разберусь с системой баллов (тут грустный смайлик - каламбур)
Мне можно по минимуму, просто приятно видеть ники в столбик)))
"Сорняковой любви неискоренимая искренность" - это само по себе уже философический шедевр. )
Спасибо! Да, да, это главное!)))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Обступает меня тишина,
предприятие смерти дочернее.
Мысль моя, тишиной внушена,
порывается в небо вечернее.
В небе отзвука ищет она
и находит. И пишет губерния.
Караоке и лондонский паб
мне вечернее небо навеяло,
где за стойкой услужливый краб
виски с пивом мешает, как велено.
Мистер Кокни кричит, что озяб.
В зеркалах отражается дерево.
Миссис Кокни, жеманясь чуть-чуть,
к микрофону выходит на подиум,
подставляя колени и грудь
популярным, как виски, мелодиям,
норовит наготою сверкнуть
в подражании дивам юродивом
и поёт. Как умеет поёт.
Никому не жена, не метафора.
Жара, шороху, жизни даёт,
безнадежно от такта отстав она.
Или это мелодия врёт,
мстит за рано погибшего автора?
Ты развей моё горе, развей,
успокой Аполлона Есенина.
Так далёко не ходит сабвей,
это к северу, если от севера,
это можно представить живей,
спиртом спирт запивая рассеяно.
Это западных веяний чад,
год отмены катушек кассетами,
это пение наших девчат,
пэтэушниц Заставы и Сетуни.
Так майлав и гудбай горячат,
что гасить и не думают свет они.
Это всё караоке одне.
Очи карие. Вечером карие.
Утром серые с чёрным на дне.
Это сердце моё пролетарии
микрофоном зажмут в тишине,
беспардонны в любом полушарии.
Залечи мою боль, залечи.
Ровно в полночь и той же отравою.
Это белой горячки грачи
прилетели за русскою славою,
многим в левую вложат ключи,
а Модесту Саврасову — в правую.
Отступает ни с чем тишина.
Паб закрылся. Кемарит губерния.
И становится в небе слышна
песня чистая и колыбельная.
Нам сулит воскресенье она,
и теперь уже без погребения.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.