Оказывается, природа может отнять у нас все. Все снова будет принадлежать ей.
Бойтесь ходячих мертвецов.
Кристофер Манава
Осень — исчадие матери на Земле:
чадо из чрева буйное голосит,
часом речисто, терра ему молель-
но и в ковчеге — господи упаси,
места едва для пары ещё живых,
осами белыми кусаны ещё не,
лозами чёрными стёганы не под дых,
холодом утр не крыты по тишине.
Ярое чадо чудом растёт, холсты
грязными стали, жатые на полях,
каплями ягод брызгай, стирай персты
стиркой большой на выгнутых колеях.
Вместе с часами быстро стареет день,
инеем сахарит волосы буйных трав,
кроны природы-матери пореде-
либо линяют, кожицу отодрав
ссадины летней, сукровицей сочась,
чалые ночи больше и вороней.
Чадо растёт, полнеет, придёт тот час
этой ли, той быть выбранной стороне;
силу почуяв, вырастет, в полный рост
станет ногой на белую землю-грудь.
Главный закон суров и кристально прост:
времени, как и осени, не вернуть.
Так гранит покрывается наледью,
и стоят на земле холода, -
этот город, покрывшийся памятью,
я покинуть хочу навсегда.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет облако над головой,
будет музыка очень печальная -
я навеки прощаюсь с тобой.
Больше неба, тепла, человечности.
Больше черного горя, поэт.
Ни к чему разговоры о вечности,
а точнее, о том, чего нет.
Это было над Камой крылатою,
сине-черною, именно там,
где беззубую песню бесплатную
пушкинистам кричал Мандельштам.
Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре
выбивает окно кулаком
(как Григорьев, гуляющий в таборе)
и на стеклах стоит босиком.
Долго по полу кровь разливается.
Долго капает кровь с кулака.
А в отверстие небо врывается,
и лежат на башке облака.
Я родился - доселе не верится -
в лабиринте фабричных дворов
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров.
Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца.
Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное - это прекрасное,
что не может вместиться в душе.
Слишком много всего не вмещается.
На вокзале стоят поезда -
ну, пора. Мальчик с мамой прощается.
Знать, забрили болезного. "Да
ты пиши хоть, сынуль, мы волнуемся".
На прощанье страшнее рассвет,
чем закат. Ну, давай поцелуемся!
Больше черного горя, поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
