Когда уходишь ты в поход,
А я остаюсь одна,
Я оставляю у ворот
Большой кувшин вина,
Краюху хлеба, кус мяса, соль,
И в жбане душистый мёд,
Чтоб подкрепиться мог любой,
Кто тоже в поход идёт.
Когда зимой холода и лёд,
Бушует неделю метель,
Я раскрываю створ ворот,
И расстилаю постель,
И развожу в очаге огонь,
Пусть ветер в трубе ревёт,
Чтобы согреться мог любой,
Кто тоже в поход идёт.
Когда по весне все сады горят,
И сладко тревожат мечты,
Я надеваю лучший наряд ,
А в косы вплетаю цветы.
И путник всякий познает любовь,
Мои надежды просты:
Ведь если ко мне дойдет любой,
То значит, дойдешь и ты.
Когда июльский звенящий зной
Вновь вызолотит поля,
Все из похода вернутся домой,
А значит, дождусь и я.
Я песню сложу про свою любовь,
И про потайные мечты:
Ведь если не нужен мне любой,
С любой не останешься ты.
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
