А снег ложится на асфальт повязкой марлевой на рану; но осени не по карману закупочной цены наряд, ведь не успела накопить довольно злата и багрянца, и снег растает прямо в танце, и до земли не долетит. А ветер северный шумит нетерпеливым кредитором, и осень отступает скоро, и мелочь в сумочке шерстит. Декабрь - щедрый компаньон, и с ноябрем привык делиться; и вот опять снежок кружится, и вроде бы надолго он. Ноябрь с протянутой рукой не рад делимому богатству, исподтишка и из злорадства нарушит дальних планов строй, разбавит снегопадов скань витком тепла, и явит снова асфальта серость; пусть алькова раскрылся занавес слегка, ведь ненадолго же... - Долги уже коллекторам отдали, а значит, поздно для печали, хоть всё внутри дрожит: "Беги!" И что же делать должнику? - сдает бухгалтерские книги, и снег ложится, как вериги, как наказанье дураку. Ложится гордо на дома, и льнет к ветвям припевом песни, и всем пока не интересно, кому и что должна зима.
Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна...
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.
Где первородство? где счастливая повадка?
Где плавкий ястребок на самом дне очей?
Где вежество? где горькая украдка?
Где ясный стан? где прямизна речей,
Запутанных, как честные зигзаги
У конькобежца в пламень голубой, —
Морозный пух в железной крутят тяге,
С голуботвердой чокаясь рекой.
Ему солей трехъярусных растворы,
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупненных губ, для укрепленной ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Дышали шуб меха, плечо к плечу теснилось,
Кипела киноварь здоровья, кровь и пот —
Сон в оболочке сна, внутри которой снилось
На полшага продвинуться вперед.
А посреди толпы стоял гравировальщик,
Готовясь перенесть на истинную медь
То, что обугливший бумагу рисовальщик
Лишь крохоборствуя успел запечатлеть.
Как будто я повис на собственных ресницах,
И созревающий и тянущийся весь, —
Доколе не сорвусь, разыгрываю в лицах
Единственное, что мы знаем днесь...
16 января 1934
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
