Вот город, скрюченный от боли
В пустом, измученном желудке,
Где люди-тени силой воли
Ещё живут под звук побудки
Сирен, чудовищно всполошных.
Где жить так хочется, пусть тошно,
Но умереть - нельзя, хоть можно.
Вот дом, один из многих тысяч,
Где над парадной можно высечь:
"Оставь надежду, всяк входящий".
Всех дожевал голодный ящер
Что быстро вылез из берлоги:
Четвероногих и двуногих...
Ослепли вдруг кошачьи боги.
И полумёрзлая квартира
В осколках рухнувшего мира:
Пустой сервант, с железной миской.
Что в ней? Неведомо. Не близко
Отсюда рассмотреть приметы
Того, что им придаст на это -
Сил... Здесь двое ждут рассвета.
Когда же снова вопли смерти
Слышны в небесной круговерти,
Что кружит жадно мегатонны
Свинца,блокадная мадонна
Берёт блохастого ребёнка -
И жизни нить плетётся тонко:
Ей кланяются подворотни.
И шепчут:" Торопись" - подвалы,
Глядят ей вслед из-под завалов
Десятки желтых круглых глаз
Из шерсти призрачной. Сейчас
В бомбоубежища утробу
Они войдут. Ну, смерть, попробуй,
Догнать старушечьи следы!
Успела спрятать от беды
Она из дня, где - темнота,
Себя... и старого кота.
Умирает владелец, но вещи его остаются,
Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды.
В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются
И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.
Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться, -
Так покорно другим подставляют себя зеркала,
И толпою зевак равнодушные стулья толпятся,
И не дрогнут, не скрипнут гранёные ноги стола.
Оттого, что тебя почему-то не станет на свете,
Электрический счётчик не завертится наоборот,
Не умрёт телефон, не засветится плёнка в кассете,
Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдёт.
Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,
Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их:
Тот, кто жил для вещей, - всё теряет с последним дыханьем,
Тот, кто жил для людей, - после смерти живёт средь живых.
1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
