I.
Стихотворное время зажато размером строки
между знаком и звуком; объятия эти легки,
словно сон в амальгаме надежд и иллюзий,
вроде зеркала – смотришь: мудрец ли, чудак ли, дурак?
Что поймёшь, к миражу приглядевшись? – душа есть дыра,
да и тело – лишь узел.
Ненасытная правда на стыке прекрасных эпох
(все эпохи прекрасны, когда не живёшь в них) врасплох
застаёт, разрубая инфарктом когда-то
путеводное сердце; а выживешь или умрёшь...
По итогу дано: человек – это светлая ложь
перед смертною датой.
II.
Как мурашки по коже, торосы на белой Неве.
От мороза вода голуба и тягуча,
где не схвачена льдом.
Одинокое облако – тихий, огромный пловец
отражений – встречается с тучей.
Будет снег. За домами виднеется дом.
Там всё то, чем живём, обитает в шкафу,
телевизоре, тумбе, кровати,
люстре, зеркале... А на окне
наш растительный ангел-хранитель листву
растопырил, зелёных объятий
хватит воздуху и тишине.
Это ряд наблюдений за жизнью души,
фотографии чуда:
рассмотри, изучи от и до...
Под студёным дыханием как хороши
искры солнца! И вдруг – ниоткуда
снег идёт.
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
