"Дорогая!
У меня для тебя плохие новости:
Наша любовь сгнила и очень воняет.
Я сначала думал, что это у меня из
Ротовой полости.
Но нет.
Это любовь. И она, кажется, помирает.
Или уже умерла. Я не совсем понимаю.
Когда шел с работы, сказал тебе:
"Достань из холодильника, пусть растает".
И она лежала,
С января до мая.
И теперь, в ее теле (что сгнило)
Чего-то, кажется, не хватает.
На первый взгляд - жизни, на второй -
Тоже ее.
Мне казалось, что ты за ней ухаживаешь,
Поливаешь и знаешь, как с ней обращаться.
А в итоге ты, все эти годы,
Готовила жрать и стирала белье.
А я работал, мне некогда было ей заниматься.
Хорошо, подумаем.
Надо достать новую.
Окей гугл! Где продается любовь. Недорого.
Так, авито, алиэкспресс, фотки "садового".
Предложение купить оптом пару тонн творога.
Нет любви. Даже поддержанной. Давай-ка поищем дома.
Я - за мебелью, в комнатах в коридоре.
Ты - на кухне, в шкафу и в буфете с ромом.
Позови, как найдешь!" и искали они, находя только горе.
Через час перевернутый дом-
Вверх дном.
Через два - открыты шкафы, окна,
Ветер свищет!
На полу мусор и деньги
Три тыщи.
Через три - она без памяти
Залипает на их старые фотки в своем аккаунте.
А он все непрерывно ищет,
А ветер из окон сильнее свищет!
Четыре часа прошло.
Он без эмоций, она...
Все ушло.
В безмолвии оплакивали они гнилье.
Думали как жить:
Она - без него,
А он - без нее.
И когда они уже почти расстались
В квартире что-то опять пропищало.
Он, в своих действиях ничуть не каясь,
Ушел на звук, откинув шмотки, что пройти мешали.
А это пищала духовка.
Уже пятый избитый час!
А они не слышали: захлопнулась мышеловка
Их мира. И вырвала в реальность только сейчас.
И открыл он духовку, почему-то волнуясь немного,
Икая.
Изнутри вырвался запах дома, еды,
В голове строя невероятные шоу.
Он вернулся к ней, взял за руку:
"Дорогая. Прости, я тебя всполошил.
Она пахнет, как и всегда.
Я
Нашел".
Обступает меня тишина,
предприятие смерти дочернее.
Мысль моя, тишиной внушена,
порывается в небо вечернее.
В небе отзвука ищет она
и находит. И пишет губерния.
Караоке и лондонский паб
мне вечернее небо навеяло,
где за стойкой услужливый краб
виски с пивом мешает, как велено.
Мистер Кокни кричит, что озяб.
В зеркалах отражается дерево.
Миссис Кокни, жеманясь чуть-чуть,
к микрофону выходит на подиум,
подставляя колени и грудь
популярным, как виски, мелодиям,
норовит наготою сверкнуть
в подражании дивам юродивом
и поёт. Как умеет поёт.
Никому не жена, не метафора.
Жара, шороху, жизни даёт,
безнадежно от такта отстав она.
Или это мелодия врёт,
мстит за рано погибшего автора?
Ты развей моё горе, развей,
успокой Аполлона Есенина.
Так далёко не ходит сабвей,
это к северу, если от севера,
это можно представить живей,
спиртом спирт запивая рассеяно.
Это западных веяний чад,
год отмены катушек кассетами,
это пение наших девчат,
пэтэушниц Заставы и Сетуни.
Так майлав и гудбай горячат,
что гасить и не думают свет они.
Это всё караоке одне.
Очи карие. Вечером карие.
Утром серые с чёрным на дне.
Это сердце моё пролетарии
микрофоном зажмут в тишине,
беспардонны в любом полушарии.
Залечи мою боль, залечи.
Ровно в полночь и той же отравою.
Это белой горячки грачи
прилетели за русскою славою,
многим в левую вложат ключи,
а Модесту Саврасову — в правую.
Отступает ни с чем тишина.
Паб закрылся. Кемарит губерния.
И становится в небе слышна
песня чистая и колыбельная.
Нам сулит воскресенье она,
и теперь уже без погребения.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
