А мим отечества нам Ы и дымовит;
И ход и сед отечества на А приятен;
Приятен Б
И В нам сладок.
Хоть Г приятен менее,
Чем дым.
Ликуя, Е и Ё спешат к нам в гости,
Не ведая, что Е лишь отраженье Ё
В контексте Г, а не, допустим, А!
Отечество теряется в дыму…
Так думал Может Быть в Париже...
Тургенев или Кантемир в Париже,
Иль Алексей Толстой в Париже же.
И только Горький пил на Капри.
Известно, Горький - не Тургенев.
Тем более не Достоевский или Л. Толстой.
Возможно менее Некрасов,
Но ближе, чем Бакунин или Аксельрод.
Зане Париж не любим мы,
Предпочитая выпить будто Пушкин.
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают. Дело не ждет!
И тихо, так, господи, тихо,
Что слышно, как время идет.
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке, —
Но матери сын не узнает,
И внук отвернется в тоске.
И клонятся головы ниже,
Как маятник, ходит луна.
Так вот — над погибшим Парижем
Такая теперь тишина.
5 августа 1940,
Шереметевский Дом
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
