Уеду на Но́рдкап,
Рвать лодкою ветер.
В потёртой штормовке
Гольфстри́м вечный встретить.
Уеду на Но́рдкин,
Смотреть чаек танцы.
Суровый и ловкий,
Как Фритьоф В. Нансен.
На север - лишь море
И призрачность Туле.
И волны в задоре
Штурвалами рулят.
На юг- континента
Бескрайняя глыба.
Долой сантименты,
На корм снулым рыбам!
Любуясь уютной
Воронкой Мальстрёма
В зенит крикнуть громко:
!!!!!!!!!!!!
Ждать рокота грома.
Здесь стыли кумиры.
Забытые боги
Мечами над миром
Несли эпилоги.
Но боги ушли,
Только скалы остались.
Да волны и фьорды.
Привычная завесь.
Не О́дин, не Бальдр
Под северным небом,
Уеду на Сва́льбард.
...Я та́м ещё не был.
Пояснение для тех, кому на всё ЕГЭ.
1. Нордкап- один из самых северных мысов Норвегии.
2. Нордкин - самый северный мыс континентальной Европы.
3. Фритьоф В. Нансен - легендарный норвежский полярный исследователь.
4. Остров Туле - мифический остров на крайнем севере Арктики.
5. Гольфстрим - тёплое океаническое течение, бесплатная печка для запада евразийского континента. Именно благодаря ему, в Европе с погодой ффсё няшки и мимимишки.
6. Мальстрём- мощнейший водоворот у северных берегов Норвегии.
Есть версия, что древненорвежское сказание о гигантском подводном змее родилось после близкого знакомства с сим милым явлением природы.
7. Один и Бальдр - ну как бы боги норманнского пантеона. Хотя что нам в Гардарике они:))) Перун!
8. Свальбард, он же Грумант, он же Шпицберген - архипелаг на крайнем севере Арктики.
9. Да, я действительно собрался на Нордкап. Вопрос только в одном- в маленьких таких кругляшочках различного номинала, или, с поправкой на 21 век - в благоприятной смене последовательности электронных импульсов на банковской карте.
)))
Я помню, я стоял перед окном
тяжелого шестого отделенья
и видел парк — не парк, а так, в одном
порядке как бы правильном деревья.
Я видел жизнь на много лет вперед:
как мечется она, себя не зная,
как чаевые, кланяясь, берет.
Как в ящике музыка заказная
сверкает всеми кнопками, игла
у черного шиповика-винила,
поглаживая, стебель напрягла
и выпила; как в ящик обронила
иглою обескровленный бутон
нехитрая механика, защелкав,
как на осколки разлетелся он,
когда-то сотворенный из осколков.
Вот эроса и голоса цена.
Я знал ее, но думал, это фата-
моргана, странный сон, галлюцина-
ция, я думал — виновата
больница, парк не парк в окне моем,
разросшаяся дырочка укола,
таблицы Менделеева прием
трехразовый, намека никакого
на жизнь мою на много лет вперед
я не нашел. И вот она, голуба,
поет и улыбается беззубо
и чаевые, кланяясь, берет.
2
Я вымучил естественное слово,
я научился к тридцати годам
дыханью помещения жилого,
которое потомку передам:
вдохни мой хлеб, «житан» от слова «жито»
с каннабисом от слова «небеса»,
и плоть мою вдохни, в нее зашито
виденье гробовое: с колеса
срывается, по крови ширясь, обод,
из легких вытесняя кислород,
с экрана исчезает фоторобот —
отцовский лоб и материнский рот —
лицо мое. Смеркается. Потомок,
я говорю поплывшим влево ртом:
как мы вдыхали перья незнакомок,
вдохни в своем немыслимом потом
любви моей с пупырышками кожу
и каплями на донышках ключиц,
я образа ее не обезбожу,
я ниц паду, целуя самый ниц.
И я забуду о тебе, потомок.
Солирующий в кадре голос мой,
он только хора древнего обломок
для будущего и охвачен тьмой...
А как же листья? Общим планом — листья,
на улицах ломается комедь,
за ней по кругу с шапкой ходит тристья
и принимает золото за медь.
И если крупным планом взять глазастый
светильник — в крупный план войдет рука,
но тронуть выключателя не даст ей
сокрытое от оптики пока.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
