Я не ревную к сонечкам и маням,
к господней манке, шнобелям еврОв.
Моя любовь – не долбанный титаник,
несущийся в ГАИ без номеров.
Моя печаль – не саблезубый кролик,
допрашивающий капустный лист.
Не лю тебя, как любит алкоголик
вино и как работу – карьерист,
Нинон Ланкло – салун, жучок – картошку
с Америкой и Клинтоном, oh yeah,
как любит трупы группа неотложки,
как любит грудь брыльянтное колье.
Я не ревную к тапочкам и плавкам,
к заклинившему – вот-те-рас – ремню,
к подаренным – увы, не мне, - фиалкам,
к сожженным Марксу и чуме Камю,
к медовой сахарозе ниже губки,
карман клюющей бритой конопле…
Я родилась бесчувственным ублюдком,
поджаренным на собственном угле.
Но только отчего-то жжёт подушка,
цитируя перины, что в аду.
И я ревную к конченным лягушкам,
по стрелы затонувшим по пруду
армадами титаников, наверно,
флотилией животных изергиль.
И зряшных слёз тяжёлые цистерны
сметают сказки в черепушью пыль.
И хочется «укошкать», «укалашкать»,
с жар-птицей набухаться поутру…
И ревность, родилась что без рубашки,
как пса, пристроить к нужному бедру.
Но вечно – то лениво, то – пиано,
глодаю до сим-карты телефон…
Моя любовь, как долбанный титаник,
титанам прёт на плечи, как на фронт.
И реют комбинации и флаги, –
размахивая небом, как бельём,
в который раз спешу в твой нежный лагерь,
в котором вы по-прежнему вдвоём, –
ты с ревностью.
И что ты тут допишешь,
какую жабу орденом приткнёшь?
Что-нибудь о тюрьме и разлуке,
Со слезою и пеной у рта.
Кострома ли, Великие Луки -
Но в застолье в чести Воркута.
Это песни о том, как по справке
Сын седым воротился домой.
Пил у Нинки и плакал у Клавки -
Ах ты, Господи Боже ты мой!
Наша станция, как на ладони.
Шепелявит свое водосток.
О разлуке поют на перроне.
Хулиганов везут на восток.
День-деньской колесят по отчизне
Люди, хлеб, стратегический груз.
Что-нибудь о загубленной жизни -
У меня невзыскательный вкус.
Выйди осенью в чистое поле,
Ветром родины лоб остуди.
Жаркой розой глоток алкоголя
Разворачивается в груди.
Кружит ночь из семейства вороньих.
Расстояния свищут в кулак.
Для отечества нет посторонних,
Нет, и все тут - и дышится так,
Будто пасмурным утром проснулся -
Загремели, баланду внесли, -
От дурацких надежд отмахнулся,
И в исподнем ведут, а вдали -
Пруд, покрытый гусиною кожей,
Семафор через силу горит,
Сеет дождь, и небритый прохожий
Сам с собой на ходу говорит.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
