Этот поезд… он уходит, исчезает вдалеке!
Не осталось ни надежды, ни колечка на руке,
Никогда конец недели вместе мы не проведем…
На перроне чемоданы молча мокнут под дождём.
Опоздала… Или просто ты со мною пошутил?
Я стараюсь не заплакать изо всех последних сил.
Только слёзы катят градом! Или каплет мелкий дождь?
Есть ли разница? Не знаю, да и как теперь поймёшь?
Но, внезапно появившись, ты навстречу сделал шаг,
И от радости мы оба не могли понять никак:
Этот поезд… он уходит, или к станции спешит?
Есть ли разница? Не знаю… И заплакала навзрыд…
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
