Ложишься спать — ещё тепло, и клёны
Зелёным дымом в воздух застеклённый
Предчувствие качают немоты.
От перегрузок урожаем поздним
Падёт тепло подбитой дичью оземь,
Небесным псам под тонкие хвосты,
Забрызгивая кровью одеяло.
Оно некстати тщетно укрывало —
Таджик сметёт и уберёт в мешки,
И всё засыплет известью и мелом
Неряшливо и крайне неумело,
Но так неэкономно-городски.
На улице гремит железом ботал
Коровье стадо — перепутал кто-то,
Пастух безумен — в городе пасти?
Но звук зовёт и тянет, и тревожит,
Наотмашь бьёт по разночинным рожам,
И жмёт мешки сердечные в горсти:
Ты на печи, а за окном дорога.
С котомкой осень мнётся у порога —
Готовится в одноконечный путь,
Замёрзнуть на нетронутых просторах,
Забрав с собой и прошлое, и Тору
К Марене на холодный самосуд.
Ну-ка взойди, пионерская зорька,
старый любовник зовёт.
И хорошенько меня опозорь-ка
за пионерский залёт.
Выпили красного граммов по триста –
и развезло, как котят.
Но обрывается речь методиста.
Что там за птицы летят?
Плыл, как во сне, над непьющей дружиной
вдаль журавлиный ли клин,
плыл, как понятие "сон", растяжимый,
стан лебединый ли, блин…
Птицы летели, как весть не отсюда
и не о красном вине.
И методист Малофеев, иуда,
бога почуял во мне.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
