"Нам с Витом не спалось.
И мы лесною тропкой
Пошли. И тенью робкой
Плыл перед нами лось."
Давид Самойлов, "Последние каникулы"
Лось-альбинос, двойник моей судьбы,
Признаемся ему за шестьдесят,
Бредет по лесу жизни наугад
Сквозь бурелом сомнений, встреч цветы.
В размытой дали видится закат.
А было время были и друзья.
Забыты, преданы, убиты наконец.
Общенье в вирте что за интерес -
С фантомной болью справиться нельзя,
Не скоро зашумит сгоревший лес.
Страна такая надо быть как все:
Одеждой , поклонением властям.
В вагоне транспорта натурщики сидят
С лицом достойным похоронных тем,
Перед собой нахмуренно глядят.
На лицах молодых особый свет,
Но не любви, надежды или веры,
Сто лет уж как они не суеверны.
Мобильный телефон или планшет -
Вот атрибут любого интерьера.
Под взгляд недобрый транспортных старух,
В метро я не припомню добрых взглядов,
Воркует парочка, усевшаяся рядом,
Не замечающая никого вокруг,
Адам и Ева, не дошедшие до ада.
Сгорает псарня, слышен шавок лай.
Смоковница не так ли полыхнула?
Пойми, пока ты не в тюрьме, под дулом.
Люблю тебя, скачаю, ну, давай!
Погас экран, надеждою блеснуло.
Завидую, кто быстро пишет
и в благости своей не слышит,
как рядом кто-нибудь не спит,
как за стеною кто-то ходит
всю ночь
и места не находит.
Завидую, кто крепко спит,
без сновидений,
и не слышит,
как рядом кто-то трудно дышит,
как не проходит в горле ком,
как валидол под языком
сосулькой мартовскою тает,
а все дыханья не хватает.
Завидую, кто крепко спит,
не видит снов,
и быстро пишет,
и ничего кругом не слышит,
не видит ничего кругом,
а если видит,
если слышит,
то все же пишет о другом,
не думая,
а что же значит,
что за стеною кто-то плачет.
Как я завидую ему,
его уму,
его отваге,
его перу,
его бумаге, чернильнице,
карандашу!
А я так медленно пишу,
как ношу трудную ношу,
как землю черную пашу,
как в стекла зимние дышу -
дышу, дышу
и вдруг
оттаиваю круг.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
