Вечер. Я тетрадь свою открыл, взял три ручки, начертил три линии,
чтобы, как всегда, из всех чернил выбрать, не раздумывая, синие.
Синий цвет, ты мой любимый цвет. Отдаю тебе я предпочтение.
Ничего прекрасней в мире нет поля васильков в момент цветения,
синевы безоблачных небес, синевы морской безбрежной глади,
синевы, накрывшей хвойный лес в подмосковье летом, на закате…
Я тетрадь наполню синевой. Ты открой её, когда взгрустнётся.
У тебя тотчас над головой купол парашюта распахнётся.
Синий купол в синих небесах… Он спасёт, родная, от паденья,
даст возможность позабыть про страх, обрести в душе успокоенье.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
