Вот и май наступил. Даже здесь, в госпитальной теплушке
соловьиные трели отчётливо стали слышны.
Мне, считай, повезло. Меня ранило в той деревушке,
а Серёжка Кондратьев уже не вернётся с войны.
У соседа Петра то и дело стрекочит мобильник,
Он хватает его, чтобы к уху покрепче прижать
и расслышать сквозь бинт, пропитавшийся кровью обильно,
всё, что в трубку кричит его горем убитая мать.
Подполковник - хирург приговор его утром озвучил,
рассказал про глаза, а, точнее, про то, что их нет.
Потрепал по плечу. «До чего же ты, парень, везучий!»
и в ладошку вложил небольшую коробку конфет…
Он три ночи подряд не даёт нам ни сна, ни покоя.
Что ему до меня, до ребят и до нашей весны?..
Он лежит на спине, по-собачьи тихонечко воет...
В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадой Биржи.
И полагал, что это - Божий дар.
И, может быть, не ошибался. Был же
и я когда-то счастлив. Жил в плену
у ангелов. Ходил на вурдалаков.
Сбегавшую по лестнице одну
красавицу в парадном, как Иаков,
подстерегал.
Куда-то навсегда
ушло все это. Спряталось. Однако
смотрю в окно и, написав "куда",
не ставлю вопросительного знака.
Теперь сентябрь. Передо мною - сад.
Далекий гром закладывает уши.
В густой листве налившиеся груши
как мужеские признаки висят.
И только ливень в дремлющий мой ум,
как в кухню дальних родственников - скаред,
мой слух об эту пору пропускает:
не музыку ещё, уже не шум.
осень 1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
