Меняю, меняюсь, отвержен богами
Прикормлен друзьями… дарящими снег
Чужие владенья своими шагами
Пытаюсь измерить в обиде на всех
Скрываю покой, не к чему с ним мирится
Последние сутки лишь мысли строчу
Девчонки, оставьте суровые лица
Топите же снежную сердцем парчу
Да, я подустал, отдохнуть дайте телом
Пусть тело поспит, а душа попоёт
Пока не смогли обвести меня мелом
Пока не в покои… ногами вперед
Как вечный скиталец, болят сильно ноги
А крыльев не дали – их не заслужил
По пыли земной, чтоб до неба в итоге
В пути растрясая смирения жир
Не слушая оных, что деньги не пахнут
Меняю два высших, на нежность сердец
Вот он, мой рубеж, но зачем мажут плаху?
И варят из дерзких надежд холодец?
Карман уже пуст, правду выдала дырка
Но кто же придет, чтобы сжечь мой портрет
А может не надо затворами тыркать?
Здесь плаха для тех, кто собрался на свет
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
