В ходе кровопролитных боев под Ленинградом за обладание Синявинскими высотами лоб в лоб столкнулись советские штрафроты и немецкие штрафбаты, так называемые «пятисотые» 36 дивизии СС
Это утро для многих окажется злым,
Не случайно «штраф-батя» припомнил «мамашу».
Жди команды ломиться к траншеям чужим,
Оставляя еще не обжитые наши.
Добежать и порвать – вот и весь разговор.
Повезёт – пронесёт! Не шугайся, босота!
Наша главная цель – прорубить коридор.
Расширять его будет царица-пехота.
В этом поле у роты своя борозда.
Все, как есть, - на виду! В деле – каждый отдельный!
Подари нам удачу, слепая звезда,
Охрани «алюминевый» крестик нательный.
Смертник просто обязан уметь выживать.
Да, оно – погибать - никому неохота!
Но ведь кто-то же должен «под ноль» рассчитать
Эти серые, в липком тумане высоты.
И у малых побед дорогая цена.
Целина здесь пропитана «кровью и потом».
По земле колесом покатилась война.
А она для солдат – полевая работа.
Нам приказ два-два-семь заменяет срока,
А согласно ему, прокурору в обратку,
Искупившему кровью зека вне УК
За три месяца Родина спишет «десятку».
Им задачу диктует похожий указ,
Лишь обкатанный в деле значительно раньше.
Арестантов ссылают на боезапас,
А послать на Восток – все равно, что подальше.
Там за облаком гари качает весы
Батальон из ударно-штрафной «пятисотой».
Им для жизни отпущены те же часы,
А кровавое марево - той же работой.
Обгорелые, серые волки войны,
Боевые заплаты для дыр обороны.
Только взгляд у них зверский и с той стороны
На доктрину, с которой мы близко знакомы.
Их бросают в котел, не срывая погон,
Им штрафная стезя приговором без срока.
Те, кто врежется в этот железный заслон,
Знают точно - «заруба» с такими жестока.
Приземлим их на грешную землю с высот.
Волчья кровь одного с человеческой цвета.
Уходящие с этого света на тот,
Разделились по разные стороны света.
- Ротам слушать приказ: по команде – за мной!
И ни шагу назад! Как в указе наркома.
Чтобы кто-то однажды вернулся домой,
Мы, укрывшись туманом, отходим от дома.
Т. Зимина, прелестное дитя.
Мать – инженер, а батюшка – учетчик.
Я, впрочем, их не видел никогда.
Была невпечатлительна. Хотя
на ней женился пограничный летчик.
Но это было после. А беда
с ней раньше приключилась. У нее
был родственник. Какой-то из райкома.
С машиною. А предки жили врозь.
У них там было, видимо, свое.
Машина – это было незнакомо.
Ну, с этого там все и началось.
Она переживала. Но потом
дела пошли как будто на поправку.
Вдали маячил сумрачный грузин.
Но вдруг он угодил в казенный дом.
Она же – отдала себя прилавку
в большой галантерейный магазин.
Белье, одеколоны, полотно
– ей нравилась вся эта атмосфера,
секреты и поклонники подруг.
Прохожие таращатся в окно.
Вдали – Дом Офицеров. Офицеры,
как птицы, с массой пуговиц, вокруг.
Тот летчик, возвратившись из небес,
приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
ужасно уважается невинность,
возводится в какой-то абсолют.
И этот род схоластики виной
тому, что она чуть не утопилась.
Нашла уж мост, но грянула зима.
Канал покрылся коркой ледяной.
И вновь она к прилавку торопилась.
Ресницы опушила бахрома.
На пепельные волосы струит
сияние неоновая люстра.
Весна – и у распахнутых дверей
поток из покупателей бурлит.
Она стоит и в сумрачное русло
глядит из-за белья, как Лорелей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
