Все пили ром, а я хотел немного выспаться
Я многих видел, заходивших в эту дверь
Вошла она, я поглядел ей вслед, чуть искоса
Что бы признаться, что я стал ее теперь
Я с ней знакомился раз тридцать в год и более
И каждый раз, сам заключал – она, моя
Потом, неделю вместе, и с сердечной болею
Сам исчезал, богов о жизни с ней моля
На этот раз, был приглашен на танец с саблями
Ей саблю дал, себе же взял тупой кинжал
Чтоб после танца, обтекать, из ранок, каплями
За то, чтоб дух её, все, вспомнив, не визжал…
Нет, не от боли, от обиды, тем ни менее
Я не посмел ее задеть почти ничем
Но оскорбил на этот раз я слух и зрение
Своим достаточно успешным житием…
Я оскорбил ее, исписанным вдоль лацканом
Куплетом песни, что писал во снах, о ней
Еще обидел тем, что чист был и обласканный
И восхищал сам рифмой с танцами теней
Я ахинею и цветы, нес к ней заранее
Все пили ром, и мой роман, как что-то, всплыл
Зачем, с амурами, меня, здесь, вновь подранили
Как будто ангела лишили белых крыл…
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у царских врат,
Причастный тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Август 1905
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
