Тебе искать привычней выгоду,
А тут стоит на карте честь.
Война? И нет другого выхода?
Но докажи, что выход есть!
Возьми граненую посудину,
Протри снаружи и внутри.
Лети в Москву и выпей с Путиным,
И по душам поговори.
Закрывшись наглухо от челяди,
И протокол забыв, и такт,
Спроси: "Володь, мы разве нелюди,
Чтоб рассобачиться вот так?"
И не пугай донецких мщением,
Военной пляской на костях.
Ты попроси у них прощения,
И, может быть, они простят!
...........................................
Стоит и смотрит в холод зеркала,
В непредсказуемую даль
Большой мужик с душонкой мелкою,
Не полетевший никуда.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
